— Что ты делаешь в доме удовольствий? — спросил Дьяр совершенно растерянно.

Вместо ответа Арабелла потянулась к его ошейнику. Сначала Дьяр этого не понял — решил, что любимая хочет к нему прикоснуться, к его широким плечам или рельефной груди. Он даже замер в предвкушении — наконец-то! — но изящные пальцы истинной опустились на ненавистную полоску металла вокруг его горла.

— Сложный узор, — задумчиво хмыкнула Арабелла, изучая оковы. — Я обратила внимание, что ошейники у всех курто разные. Это так?

Дьяр растерялся еще больше. Так и подмывало спросить, что происходит. Как-то резко беседа повернула в другое русло, а взгляд Арабеллы из смущенного сделался цепким и пристальным.

— Возможно. Я не всматривался.

Он осторожно выдохнул. От близости истинной, от ее запаха закружилась голова.

— Они ведь блокируют магию? — продолжала допытываться Арабелла, и у него сложилось стойкое впечатление, что эти странные вопросы она задает не просто так, не от скуки, не из праздного любопытства.

Какую цель она преследует?

— Блокируют, — подтвердил Дьяр и добавил с горечью: — Иначе как бы нас здесь удержали? Ошейник реагирует на любую попытку применить колдовство или физическую силу. Мы не можем навредить ни хозяйке борделя, ни охранникам. Чары, вплетенные в эти руны, — он провел пальцем по рельефной вязи на кольце металла, — не дают курто выйти на улицу. Или ты думала, что мы добровольно ублажаем всех этих мерзких каракатиц?

Что-то похожее на обиду закопошилось под ребрами.

— Нет, я так не думаю. — Арабелла отодвинулась, а потом сделала то, чего ни один курто не мог ожидать от клиентки, — ласково укрыла дракона одеялом.

Вообще-то он и без того был им укрыт. Частично. Но Арабелла расправила ткань таким образом, чтобы под одеялом оказались не только бедра, но и обнаженные ноги, и грудь. Так любящая жена кутает больного мужа, проявляя внимание и заботу.

От этого простого жеста внутри поднялась горячая, обжигающая волна, колючий ком застрял в горле, а на глаза навернулись слезы. В груди защемило — так вдруг стало приятно, тепло, светло.

За неделю в борделе Дьяр привык, что человеческие руки несут только боль, а тут нежность. Впору расчувствоваться.

Устыдившись собственной слабости, дракон отвернулся и украдкой вытер глаза, окончательно размазав по лицу черную краску.

— Хочу, чтобы ты знал, — прошептала Арабелла. — Я не одобряю «Закон о поганой крови». Это ужасно — то, что люди творят с представителями других рас.

«Закон о поганой крови». Из-за него Дьяр оказался в доме терпимости. И ему, можно сказать, повезло. Гномы, русалы, рогачи — все, кто в глазах людей не обладали привлекательной внешностью, шли в расход. Их истребляли, а вот драконов, эльфов и оборотней запирали в увеселительных заведениях. Спрос на экзотических любовников был огромен, за счет их необычной красоты пополняли казну.

Местный маг, захвативший власть, объявил всех нелюдей вне закона и решил очистить от них Иманию. Каратели чудом не успели добраться до Драконьего острова. Глава рода, прежний хранитель Огня, сумел отрезать этот маленький пятачок суши от большого мира. Он окружил остров петлей безвременья, невидимой границей, пересечь которую можно лишь изнутри. Чем Дьяр и воспользовался, совершив самую страшную ошибку в своей жизни. Покинув родину, он угодил в бордель. И встретил истинную. Только это уже не имело значения.

Арабелла продолжила свои подозрительные расспросы, и Дьяр окончательно понял, что на физическую близость рассчитывать не стоит. Понял и ощутил острый укол разочарования. Тело не желало успокаиваться. В присутствии истинной возбуждение становилось невыносимым, и Дьяру пришлось прикрыть пах подушкой: одеяло топорщилось домиком, это смущало.