- Это совершенно другое! – выпалила я. – Тату красивая. И не потребовала операции и больничного режима. А ты такая же, как всегда, что-то выдумала и ничего не хочешь слышать! Ты даже не дала Халле объясниться, а ведь он не виноват, что его машина сломалась. Он подарил мне замечательный день, но тебе, как обычно, нужно было все испортить…

Надувшись, я замолчала, безмолвствовала и мать.

- Прости, - наконец, принесла она неохотные извинения с тяжким вздохом. – Пойми, Халле уже один раз не оправдал доверия, когда позволил тебе так пострадать. Затею с татуировкой безвинной тоже не назовешь. Я бы хотела оградить тебя от всех возможных опасностей, а Халле, как вижу, снова ведет тебя прежней нехорошей дорожкой…

- Ты не можешь защитить меня от жизни, мам, - проворчала я. – Я сама решаю, что делать. И если захочу риска – научиться водить или покорить вершину горы, - ты меня не остановишь, и инвалидное кресло тоже. Если я выбрала татуировку, значит, так тому и быть, смирись.

- Послушай себя, - прорычала Шарлетт, снова рассердившись. – Всего один день – и тебя не узнать! До прихода Халле ты сидела спокойно дома, а теперь какие мысли…

- О-о, так то, что я сидела дома в одиночестве – оказывается, хорошо?! – возмутилась я до глубины души. – Ты бы хотела запереть меня от всего мира? Это ты считаешь счастьем!.. Поэтому ты назвала меня книжным червем? По-твоему, солгать дочери о том, какой она была, лучший выход?

Мама подозрительно надолго замолкла, будто не находила, что ответить. Затем толкнула дверь, наплевав на личные границы, и вошла, заставив в тысячный раз пожалеть, что у меня нет щеколды. Ее лицо вместо багрового теперь было белым, а значит, мое предположение оказалось верно!

- Ты всегда имела склонность к рискованному поведению, - прошипела Шарлетт, и ее гнев теперь был направлен не на Халле или меня, а на мой характер, который она любой ценой мечтала исправить. – И посмотри, к чему оно тебя привело!

- Это не причина врать мне, выставляя совсем другим человеком, лишь бы привязать к себе! Я тебе не животное, которое можно запереть в клетке!

- Ради твоей безопа…

- И ты думала, что я смирюсь с положением «послушной дочки» и никогда не потянусь к приключениям только потому, что ты так сказала?!

Всплеснув руками, Шарлетт демонстративно закатила глаза, будучи вне себя.

- Ну, и что же ты собираешься делать с этим? – уперев руки в боки, бросила она мне вызов.

Меня ужасно задел ее намек, будто я никак не смогу осуществить все свои мечты теперь, когда сижу в инвалидном кресле. В каком-то смысле моя недееспособность была для нее благословением, ведь можно теперь не волноваться, что дочь ввяжется в опасные авантюры и покалечит себя.

Еще бы, калечить дальше просто было некуда!

- Уж точно не стану сидеть прикованной цепями к дому! – взбешенно заявила я, намереваясь доказать маме, что способна на что угодно, и в самом ближайшем времени. – Я буду жить полноценно, неподвижные ноги меня не остановят, так и знай!

Рассыпая ругательства, мама протопала прочь, оставив бессмысленный спор. Она знала, что если я упрусь, переубеждать меня бесполезно, поняла это еще в клинике, когда я наотрез отказалась продолжить дорогостоящее лечение. Это черта характера мне точно досталась от нее.

Но дуться она будет недолго и уже послезавтра снова отпустит меня с Халле, немного поворчав и отвесив парочку беззлобных угроз.

Она продолжит настаивать, что общество парня влияет на меня дурно, будет беспокоиться за каждое опоздание и каждый мой чих, обвинять в моих бедах мое упрямство или безрассудство Халле, но ничего не добьется, впрочем, как и всегда.