- Я не пойду к этой зверюге! – возмущенно пропищала какая-то девушка, и мои глаза увеличились от изумления.

Это я зверюга?! Она там ничего не напутала?!

- Аманда, прекрати говорить ерунду, его светлость велел накормить своё приобретение! – обладатель безразличного голоса вслед за Амандой попал в чёрный список.

«Своё приобретение»! Они тут все с ума сошли что ли? Как ещё меня назовут? «Тварь дрожащая»?!

- Но… - тихим голосом попыталась что-то возразить девушка, да только её никто слушать не стал.

- Никаких «но»! – строго бросил мужчина, и, не дав возможности передумать, распахнул дверь сильнее, так что я смогла рассмотреть, а главное запомнить лица этих пугливых людишек.

Амандой оказалась та самая девушка в белоснежном чепце, из-под которого выбилась прядь белоснежных волос. Бледно-голубые глаза занимали добрую половину лица, на щеках расплылся какой-то лихорадочный румянец, а бескровные губы, наоборот, были похожи на дыхание смерти, выделяясь на лице синюшным цветом. Одета она была в строгое чёрное платье с высоким глухим воротником, а поверх него белоснежный фартук с милыми рюшечками.

В руках девушка держала миску! Наполненную чем-то, судя по цвету, крайне неаппетитным! Принюхиваться даже не стала, испугалась, что меня попросту вывернет от аромата.

- Она на меня смотрит! – дрогнувшим голосом прошептала девушка, беспомощно оглядываясь на полного мужчину с блестящим от пота лбом и огромными рыжими усами.

Вот так экземпляр! Пузо впереди него входит в комнату, а растительность с криками о помощи сбежала с головы на лицо, посчитав губы мужчины куда более привлекательными, чем макушка.

Он промокнул испарину и, закатив глаза к потолку, произнес:

- Конечно, она на тебя смотрит, Аманда, у неё же есть глаза! – и он указал пальцем в мою сторону так небрежно, что я всё же не выдержала и позволила себя маленькую шалость – тихо, но очень угрожающе зарычала.

Нет, бросаться на них, а уж тем более кусать, я не собираюсь, это выше моего достоинства, вот только припугнуть не помешает.

Глаза девушки и до этого были похожи на блюдца, а уж когда она расслышала вибрирующий звук, вовсе закатила их, наверное, в попытке грохнуться в обморок. Даже пузатый дядька заметно побледнел, и его пухлые щеки хомяка затряслись то ли от страха, то ли от возмущения.

Медленно, растягивая удовольствие от их испуга, поднялась с подстилки и сделала крохотный шаг в сторону двери.

- Аманда, она просто хочет есть, - очень тихо и совсем неуверенно пробормотал мужчина.

Конечно, хочу! Ещё как! И я ободряюще улыбнулась…М-да…каюсь, забыла я, что собаки улыбаться не умеют, или не забыла…

В общем, Аманда эта, кошёлка в чепчике, стала заваливаться в бок, на также готового грохнуться в обморок пузана. Содержимое миски таких телодвижений не выдержало и выплеснулось на пол.

О! Какой ужас! Нет, они совсем не нормальные? Это же воняет как помои, притом протухшие! А протухшие помои ­­- это в десять раз противнее!

Я скривилась и чихнула.

Честное слово! Я только чихнула! Но писк, треск и грохот двери слились в одно мгновение, и в комнате я осталась одна.

На полу растекалась лужа непонятной жижи, источая незабываемый аромат, так что я чихнула ещё пару раз, прежде чем вернулась на свою подстилку и продолжила любоваться огнём.

И чего они меня боятся? Я же милая собачка, и никакая ни зверюга, и уж тем более не «приобретение»!

Стало обидно и чувство прекрасного потребовало тут же раздобыть зеркало, желательно размером со стену, и оценить себя со всех сторон, но…Ладно, не так это всё важно! Куда важнее понять: как я здесь оказалась, для чего, и куда бежать, чтобы вернуть всё на прежние места, то есть меня ко мне в тело, а собаку – в собачье.