Одну перчатку я и в самом деле запихнула в карман – он всё-таки нашёлся, другую – запихала в декольте вместе с одним единственным кристаллом, предназначенным для верховного вампирюги.

Паладин, разумеется, со мной не пошёл, остался охранять сестричек… или сокровища инквизитора от сестричек. Вот тебе и “сделаю, что могу”… Наобещал, и в кусты. То есть, в кресло.

Впрочем, стоит признать, что наличие незнакомого мужчины в костюме инквизитора могло бы насторожить вампиров раньше времени. Как и в женском платье. Но паладина это ничуть не извиняет.

В общем, я брела одна по пустынным улицам, иногда замечая движения занавесок на тёмных или полутёмных окнах, и мне казалось, что я физически чувствую чужое облегчение. И чужой стыд. За то, что рады чужой беде, ибо лучше чужая, чем своя.

Говорят, вампиры ведут себя не так уж и дерзко. До смерти выпивают кого-то не чаще раза в год, а также всех приезжих, кого одобрит инквизитор. Зато от остальной нечисти защищают. Ни одного оборотня или упыря за последние несколько лет… Раньше? Раньше тоже не было, но тогда ж времена поспокойнее были, не то, что сейчас. Да и инквизитор был… посветлее.

До нужного дома я добралась минут за пятнадцать, и это совершенно точно было самое освещённое здание во всём городе. Словно вампиры мстят солнцу, пытаясь светом свечей и магических светильников переплюнуть его гибельный для них свет. Ещё играла музыка – её было слышно за квартал. Что-то изысканное, со скрипками и флейтами, совсем не зловещее, скорее даже пронзительно-нежное… вокруг дома ни души, ни одного экипажа, ни одного зеваки. Вампиры не ездят на балы в экипажах, это дурной тон и показатель слабости – приходят туманом кто подревнее, кто помоложе – обычными летучими мышами… А зеваки… Зевак вампиры любят. Нет, готовить не умеют, сырыми любят. Думаю, местные это быстро поняли.