– Вера, – начал проникновенным шепотом он.

Я заулыбалась и уставилась на него горящими в предвкушении боя глазами. Острые ощущения – это всегда интересно. Альбертович Рудольф осекся и прищурился. В мгновение оценив ситуацию, я поводила бровями вверх вниз, чем спровоцировала ожидаемый смешок с его стороны. Очевидно ж, что передо мной далеко не тюфяк и не слабак, как показалось вначале. Мужик сильный, с таким лучше дружить, раз он решил мамку окучить.

– А квартира на две трети моя, – без предисловий прошипела я.

– А она мне не нужна, – точно так же ответствовал бритый. – У меня своя.

– А тортику принести? – закричала с кухни мама.

– Да! – получилось у нас с Рудольфом одновременно.

– Пенсионер? – задала я новый наводящий вопрос.

– Трудоголик.

– Зарплата?

– Регулярно, – не растерялся дяденька, окончательно меня покорив.

– Вредные привычки? – я расслабленно откинулась на спинку дивана, демонстрируя тотальное благодушие.

– Доху… Полно.

Поправка вышла очаровательнейшей.

– А вот и чаёк, – запричитала мама, несясь с подносом с кухни так, словно собиралась выиграть соревнования по международному домохозяйскому биатлону.

Видимо, наше с Рудольфом перешептывание не производило впечатления мирного диалога. Напрасно. Мы подружились.

– Мам, торт чудесный, как обычно, – закинула я дров в прогорающий костер материнской нежности.

Родительница заулыбалась и почему-то потянулась обнимать что-то у Альбертовича под столом. Нет бы дочку обнять, а она части тела мужика чужого. Я улыбнулась матери в ответ и запихнула в рот кусочек растолстина побольше, чтоб жевалось подольше. Говорить расхотелось вообще. Хотелось завалиться на свою одинокую девичью кровать, потискать ободранного, протестующего, стремящегося к весенне-летнему загулу Пофига и похлюпать под «Аватар», завывая вместе с Леоной «I see you».

– Ну что, – многообещающе произнес лысый. – Завтра вечерком познакомлю со Светом.

Я непонимающе уставилась на великого инноватора и только мгновение спустя сообразила, что Свет – это имя. Назвал дяденька сына, ничего не скажешь. Такой же лысый бугай? Или в маму пошел? Вот, кстати… Я открыла рот и вовремя его закрыла. Все же нетактично спрашивать, где мама Света, мало ли, какую рану могу зацепить. Тоже не дело.

– Как у него на работе? Повышение дали? – заинтересовалась родительница чужим ребенком, отчего родной ребенок получил незабываемый прилив обиды и забил себе в рот кусок торта еще больших размеров, нежели предыдущий.

Рудольф увлеченно понаблюдал за процессом, сочтя его, очевидно, чем-то сродни фокуса, и обернулся к возлюбленной.

– Да, все отлично.

– Они с сыном программисты, – гордо произнесла мама, глядя мне в глаза.

– М-м-м, – протянула псевдовосхищенно я. Круть.

– Я слышал, Вер, вы писатель? – поддержал светскую беседу Альбертович.

– Угум-гум, – кивнула «писатель».

– Романы про любовь пишет. Библиотекарь. – Не добавила родительница дочери крутости в глазах чужого дяди.

Впрочем, если верить выражению глаз дяди, он это все уже слышал не один раз и даже выучил названия пары-тройки творений.

– Я прочитал «Библиотекарь для темного демона. Крещение любовью». Неплохо.

От неожиданности я открыла рот и вытаращилась на смертника. Он правда любовный роман прочел? Никто ж из родных-близких не читал. Зачем он это так со мной? Там же секс есть… Мне как-то резко поплохело.

– А вторую книгу не начинал еще? – заинтересовалась мама.

– Времени пока не было, но купил.

Я икнула. Организм испытал острый недостаток текилы в крови. Или виски. Лучше виски. Спас меня от жесточайшей пытки телефон Альбертовича, потребовавший немедленного внимания к звонящему. Ухватив удачу за хвост, я бегом собрала манатки, распрощалась с влюбленной парой и ретировалась домой, подальше от своей писательской славы.