Весь спектакль был запланирован для Риты, чтобы ее позлить. Родители задолбали ставить мне в пример семейку сестры - и такие они молодцы, как любят друг друга, какой муж сестры, какая она сама, какие они оба замечательные и чудесные… А я вот такая раздолбайка, дебоширка, могу только тратить деньги. “Вот вам, получите своего идеального Олеженьку!” - хмыкнула я, собирая вещи и упаковывая их в большой дорожный чемодан на колесиках.

Собрав зимнюю одежду, потащила ее к себе в машину, подаренную родителями год назад на День Рождения. Кое-как запихнув в вместительный багажник своего красного люксового паркетника чемодан, вернулась, чтобы продолжить сборы.

Уже поднимаясь по лестнице, наткнулась на тяжелый взгляд матери. Она стояла на верхней ступеньке и смотрела на меня глазами полными слез, нежности, жалости и боли. Мое сердце предательски сжалось от чувства вины перед ней, и где-то глубоко внутри начала просыпаться совесть.

- Мам, я… - начала было я, но мама, поджав губы, махнула на меня рукой и ушла в свою комнату.

Меньше всего, как бы это было не странно, мне хотелось причинить боль именно ей. Почему-то, задумывая свою маленькую месть сестре, я совсем не подумала о том, каково будет маме от этого всего. Она тридцать лет замужем за Иваном Дмитриевичем, жестоким, властным, иначе он не имел бы того, что есть сейчас. Она прошла с ним лихие девяностые, боясь любого шороха, ожидая его из всех передряг, связанных со становлением бизнеса, стойко выносила все его измены, о которых ей торопились сообщить любовницы отца, надеясь, что та бросит неверного супруга, освободив им плацдарм. Эта маленькая, хрупкая женщина, с рыжей копной вьющихся волос и когда-то яркими горящими серыми глазами, потухшими враз три года назад, когда отца чуть не упекли за убийство партнера, которое он не совершал, стойко выносила все удары судьбы. Только она верила отцу, только она его поддерживала. Откуда столько силы духа в этой маленькой Селивановой Алле Михайловне? Она любила отца всем сердцем, доверяя ему безоговорочно. Он же, в свою очередь, только с ней становился мягким и покладистым, только ей доверял до конца. Почти идеальная семья!

Что-то перемкнуло у меня в голове в тот момент, когда я увидела, что мамины глаза совсем потухли. Развернувшись, я спустилась вниз и пошла в кабинет отца, где он угрюмо беседовал с Олегом.

- Что тебе надо? - холодно отчеканил папа, как только я без стука вошла в его кабинет.

- Пап, Олег не при чем, — я украдкой посмотрела на мужа сестры, сидящего в огромном кожаном кресле с бледным лицом. - Я накачала его вчера таблетками. Он не сможет ничего вспомнить. Да ничего и не было.

Я увидела, как у отца заходили желваки. Он собрал всю свою волю в кулак, чтобы не накинуться на меня.

- Зачем тебе это надо было? - вместо этого жестко поинтересовался у меня папа.

Я смотрела ему в глаза, поджав губы. Если сейчас совру, скажу, что влюблена в Олега, мне моя выходка сойдет с рук. Но я сказала правду:

- Мне надоело, что вы ставите мне их в пример.

- Ты дура? - спокойно спросил Олег, сверля меня свирепым взглядом.

Отец не стал вмешиваться. Он, по обыкновению, сведя свои брови к переносице, хмуро смотрел на свою непутевую младшую дочь.

- Да, — коротко ответила я Олегу.

- Ты собралась? - хмуро поинтересовался папа.

- Почти, — развернувшись, я вышла из кабинета и поднялась в свою спальню продолжать сборы.

2. Глава 2

С тоской в сердце, я уезжала с родительского двора. Протрезвев окончательно, осознала, что моя выходка была не просто подлостью по отношению к сестре и ее мужу: я растоптала последние капли уважения к себе со стороны родных. Зная моих родителей, особенно жесткий характер отца, заслужить его вновь будет очень тяжело. Мне придется очень и очень постараться ради этого.