Обернулась мягким полотенцем, вышла в комнату и замерла. На подоконнике, привалившись спиной к окну, сидит Герман и с невыносимой тоской в глазах смотрит на меня. Тело снова покрылось мурашками. Первым порывом стало подойти, я даже сделала пару шагов в его сторону, но остановила себя.

Никто не знает его таким. Всегда ершистый, наглый, надменный, немного отмороженный. За те две недели, что у нас были, я узнала другую сторону младшего Амирова. Нежный, рассудительный, внимательный и да, ревнивый. Он прятал наши отношения в мятых простынях, а свои настоящие эмоции в обжигающих поцелуях. Я не хотела, чтобы Гер уходил. Было больно, когда бросил, вычеркнув из своей жизни, наговорив обидных слов, приравнял к своим «коллекционным» девочкам. И эта обида и боль не дают мне подойти сейчас ближе.

— Привет, — он заговорил первым.

— Выйди отсюда, я не одета, — голос почти не дрожит.

— Я видел тебя и без полотенца, — грустно улыбается. — Как тебе Стефан? — язвит, сощурив свои карие глаза.

— Тебя это не касается, Гер. Уходи, — дурацкое полотенце так и норовит сползти с груди, сжала его крепче в кулачок, но оно задралось. Снизу теперь едва прикрывая все самое интимное. Мне некомфортно под мужским голодным взглядом.

— У вас ничего не выйдет, — он спрыгнул с подоконника, подошел почти вплотную.

— Гер… — застыла на месте пытаясь сосредоточиться, но запах, взгляд, которые я так и не смогла выбросить из головы, кружат, волнуют, разгоняют пульс. — Уйди, пожалуйста, — уверенность испаряется, она плавится рядом с ним, стекает к нашим ногам.

— Теперь мы будем видеться чаще, — двумя пальцами убрал с моего лица прядь волос. — А Стефана не будет в твоей постели, Тай, — в голосе появились хрипловатые оттенки. Он ревнует. До сих пор ревнует! — Никого, кроме меня не будет. Об этом я позабочусь, — звучит как принятое решение.

— Пошел вон! — Герман криво усмехнулся, натягивая на себя привычную маску, и громко хлопнул дверью у меня за спиной. — Тебя там не будет тоже, — добавила тише.

Открыла форточку впуская в комнату вечерний летний воздух. Хочу, чтобы запах этого засранца быстрее выветрился. А еще хочу, чтобы Гер никогда не узнал, что кроме него у меня так никого и не было.

Почти три года я всячески отгораживалась от отношений. Сначала была не готова, потом поняла, что мне и так совсем не плохо, а сейчас я почти сдалась, но и этого Герману знать совсем не обязательно.

9. Глава 8. Да будет так!

Герман

— Да, отец! — рыкнул в трубку.

Я вышел от Таи в коридор и еще не успел успокоиться. Во мне играет коктейль из выпитого за вечер алкоголя и ревности.

— Не ори. Как прошел ужин? — интересуется он.

— Быстро, — стараюсь успокоиться и слушая его в пол уха торможу себя, чтобы не вернуться к ней. К своей гордой кареглазой малышке в очень - очень коротком полотенце!

— Гер, ты прекрасно знаешь, о чем я, — отец снова давит.

— Па, а если я другую люблю? — тишина в трубке. —  Ты же любишь мать! Я вижу это. Все детство видел и сейчас ничего между вам не изменилось. Я тоже так хочу! — несет меня под воздействием повышенного градуса в крови. — Зачем мне твоя Милли? Ломать? Я сломаю, она хрупкая, что пипец! И зачем она потом мне? Чтобы ненавидела и шарахалась?

— Прекрати истерику! Ты пьян? — отец не слышит меня.

— Какая разница? — опустился по стене, сел на пол, сжал пальцами отросшую челку.

— Не смей садиться за руль в таком состоянии, Гер.

Заботливый…

— Ты ушел от темы, — напомнил родителю.

— Я вернусь из Штатов, и мы поговорим. Пока ничего не изменилось и не надо никого ломать! — рычит отец. — Нормально ухаживай за девочкой. Она влюбиться в тебя должна, а не шарахаться, как от огня.