Они смеялись, заходя все дальше в густые заросли сада, который постепенно и плавно превращался в лес, полный горячего запаха коры, зелени и цветов… Кажется, они сбились с тропинки и теперь просто шли по высокой душистой траве, в которой звенели кузнечики.
Небольшое обмелевшее озерцо, с берегами, заросшими камышом и аиром, преградило им дорогу. Перейти на другую сторону можно было только по заболоченной тропинке, пролегавшей между густых зарослей цветущей мяты. Аглая Петровна остановилась и сорвала нагретый солнцем стебелек мяты с пушистыми сиреневыми метелочками, поднесла к лицу…
– Как хорошо…
Мужчина улыбнулся, снял свой дорогой новый пиджак и бросил его на тропинку.
– Прошу!
Аглая Петровна растерялась. Кровь прихлынула к ее лицу, жаркая волна затопила сердце. Она осторожно ступила на расстеленный пиджак.
– Смелее! – подбодрил ее спутник. – Такая прекрасная, божественная женщина достойна, чтобы ей под ноги бросали собольи меха, а не обыкновенные пиджаки!
Аглая Петровна была счастлива, и одновременно ей стало грустно. Такое бывает! Ей нравилось поклонение этого мужчины и огорчало то, что ее муж никогда не поступил бы так. Скорее всего, он… Что бы в такой ситуации сделал Виктор? Ей действительно стало интересно. Он мог подать ей руку и помочь перейти тропинку. В крайнем случае, он мог взять ее на руки… И то – вряд ли! Пожалуй, все ограничилось бы поданной рукой…
Аглая Петровна тяжело вздохнула…
Глава 6
У Олега Рязанцева были неприятности. Погиб человек, к услугам которого время от времени приходилось прибегать. Услуги эти были весьма специфическими и высоко ценились. Теперь к тому же возникла необходимость замять расследование, так как неизвестно, как именно могут пересечься данные и факты по этому неприятному делу, что всплывет в результате выяснения обстоятельств и возможных мотивов убийства.
В совершении убийства сомнений не было. Но кто и по каким причинам убил этого человека, пока оставалось неизвестным. Это задевало Олега, беспокоило его и заставляло постоянно думать, анализировать и сопоставлять факты. Ничего конкретного не вырисовывалось. Предположений и версий было много, и по ходу дела их становилось все больше и больше.
У Олега болел желудок. Давала о себе знать и поджелудочная. Он постоянно чувствовал легкую тошноту, недомогание и притаившуюся в глубине боль, которая в любой момент могла перейти в острый приступ, как уже бывало. В довершение к перечисленному еще и в семье появились непонятные сложности. Ева изменилась. То есть это Олег так думал. На самом деле она вела себя почти так же, как и раньше, и только по мельчайшим деталям, репликам и выражению лица можно было определить, что изменения все-таки происходят.
Ева как-то по-другому смотрела, по-другому разговаривала с ним, иначе подавала на стол и вела себя в постели. Прежде она делала все это с удовольствием, а теперь – как бы по долгу, по обязанности. Признаки изменений были почти неуловимы, но они существовали. Раньше она ненавидела одиночество и требовала, чтобы Олег проводил с ней больше времени. А теперь она стремилась уединиться и с трудом скрывала удовлетворение, когда он собирался идти куда-нибудь без нее: на рыбалку или на вечеринку с друзьями. Олег слишком хорошо знал Еву, чтобы не замечать этого.
Сегодня она была какая-то рассеянная, отвечала невпопад, пару раз уронила что-то на кухне.
– Обед готов, – сообщила Ева без удовольствия.
Она налила мужу в тарелку бульон, а сама села напротив, подперев щеку рукой. Ева вроде бы смотрела на Олега, но мысли ее блуждали где-то очень далеко.