– Говори же смелее. Что тревожит тебя? – подбодрил Хэйвуд бедняжку.

– Я в тягости, господин, – пролепетала девчушка, и Хэйвуд подумал, что она упадет сейчас в обморок, таким бледным сделалось её личико. – От вашего брата, мистера Терренса... Он обещал позаботиться обо мне, но теперь не желает и видеть... А ваш батлер, едва узнав о моем положении, гонит меня со двора. Я же круглая сирота... Куда мне податься сэр? Разве что утопиться... Но ведь грех это, я не могу так с младенцем... Помогите мне, умоляю! Все знают, у вас доброе сердце... Мне больше не к кому обратиться.

4. Глава 4

Мерит была в чем-то права: находить проблемы на свою голову Джемма умела исключительно хорошо. Вернее, казалось, они сами находили её в силу её же неугомонного нрава... Но не в духе госпожи Фаррел было отступаться от них, и она встречала каждую новую трудность с высоко поднятой головой.

Вот и перед болезнью супруга она не спасует: даст ей отпор всеми силами. Одного обещания травницы посмотреть его оказалось для Джеммы достаточно, чтобы снова поверить в самое лучшее. Фергюс, конечно, поправится – иначе и быть не могло! – поправится ради неё...

От одной мысли о том, что её снова выставят на торги, как рабыню на невольничьем рынке, девушке делалось не по себе, и фитилек паники вспыхивал ярче. Нет, она не позволит новому мужу, кем бы он ни был, диктовать ей, как жить... Ей вообще новый муж ни к чему. Джемма не собиралась терпеть мужчину подле себя...

Все они, похотливые, с сальными глазками, были ей одинаково неприятны. Их вечные полунамёки, цветастые комплименты и скабрезные шуточки год за годом отвращали её от желания даже просто влюбиться, не то чтобы стать снова женой со всеми вытекающими последствиями. Джемме казалось, прикоснись к ней любой из соседей-мужчин, как её непременно вывернет наизнанку... И будет тошнить раз за разом, пока она не скончается от отвращения. Граф Невил возглавлял ее черный список ненавистных мужчин...

А вот Хэйвуд Лэнгли располагался где-то между Бентоном Каннингемом и Флемингом... Хотя, что лукавить, его бы могло в этом списке и вовсе не быть, веди о себя с девушкой по-другому: мягче, терпимее. Он же, будто нарочно, выводил её из себя самим своим видом, равнодушным, высокомерно-презрительным, и вёл себя так с первого дня её появления в Лодже.

Она помнила, как впервые приехала в Даннингтон и, выходя из кареты, заметила молодого мужчину, которого в первый момент приняла за своего будущего супруга... Сердце дернулось, во рту пересохло. И только секунду спустя Джемма вспомнила, что молодой Фаррел умер от лихорадки, и она станет женой отца, а не сына. Вот он, Фергюс Фаррел, стоит подле молодого мужчины с приветливой улыбкой на лице... Сам его спутник не улыбался. И глядел на нее очень мрачно... Казалось, сгинь она по дороге, был бы счастливее некуда.

Неприятный субъект! И вынеся такой приговор, она сделала вид, что и вовсе не видит его. И «не видела» все эти годы, изображая полнейшее равнодушие, напускное, конечно…

– Госпожа, наконец вы вернулись! – воскликнула Алин, служанка Джеммы, едва завидев её на тропинке к Лоджу. – Я ждала вас, чтобы сказать: господин Фаррел искал вас. Просил привести, как можно скорее! Мы опасались... – она потупила взгляд, – что он умирает и... Вы не успеете.

– Мой муж не умрет, – твердым тоном припечатала Джемма. – Чтобы я даже не слышала подобных речей.

Служанка кивнула.

– Да, госпожа. – Но уверенности хозяйки в данном вопросе она явно не разделяла.

Джемма же, на ходу скинув плащ на руки Алин, поспешила к покоям супруга. Тот, совсем исхудавший, с пергаментной, будто высохшей, кожей, лежал в огромной постели, казалось, в ней растворившись. Она с трудом различила его бледную кожу среди белых, накрахмаленных простыней, и ужаснулась невольно... Надежда, вспыхнувшая в ней после посещения Мерит, вдруг истаяла, растворившись в жестокой реальности.