Звучало не убедительно и очень странно. Как девушка, так соблазнительно двигающаяся на сцене, может быть не сексуальной?

У Роксаны были явные проблемы с партнерами до меня, но ничего. Ее слова меня только раззадорили.

Я хотел быть тем, кто все изменит. Я хотел, чтобы со мной она была живой.

— Деревянная? — Плеть упала на пол, и я провел кончиком пальца по нежной, как бархат, коже. — А, по—моему, очень даже ничего.

— Нет-н-нет. — Она вздрогнула, начиная заикаться. — Я самое настоящее бревно.

— Я не уверен… — медленно проговорил я, потянув за одну из лямочек, сдерживающих тугой корсет платья.

Она с шумом выдохнула, и я заметил, как подкосились ноги девушки, когда я освободил ее от этой штуковины, в которой невозможно дышать. Корсет так плотно облегал ее тело, что на позвоночнике отпечатались линии в виде шнуровки.

Благодаря тому, что Роксана была в наручниках и развернута к стенке, все оказалось куда проще, чем я думал. Пять минут, и она уже стоит передо мной в телесных чулках и нижнем белье, почти не скрывающем ее тело.

Интересно, она действительно не узнает мой голос? Похоже, музыка, просочившаяся сюда из зала, и мой шепот творят чудеса.

— А еще я неплохо дерусь, и, если ты немедленно не освободишь мои руки, я заверну твои кишки в морской узел, — вдруг выпалила окончательно пришедшая в себя Роксана. На моих губах заиграла искренняя улыбка — она была такой забавной.

Но я тут же вернулся к своему обычному состоянию и только сильнее прижал ее к стенке, слегка надавив на лопатки.

— Я думаю, ты себя недооцениваешь. — Моя рука заскользила по ее талии, заставляя Рокси прогнуться в спине и отставить упругую попку в маленьких кружевных стрингах.

О черт, она очень сильно себя недооценивает.

У меня даже в горле пересохло от этого предвкушения, которого я не испытывал прежде. Я делал все так медленно. Раньше я не уделял внимание прелюдии, считая это пустой тратой времени.

Но Роксане хотел доказать одну вещь…

— Мне нравится твое тело. Ты такая маленькая. Легкая, как пушинка. — Я обхватил ее талию двумя руками, грубо сминая кожу на ее животе — мои руки то резко обхватывали ее, то нежно поглаживали. В ответ Роксана только сильнее выгибала поясницу, пока, наконец, не выгнулась дугой, спрятав лицо в углу мягких стен. — Тебя можно легко усадить на член и трахать, как мне вздумается. Вращать в своих руках, переворачивать разными сторонами, чтобы смотреть то на твою соблазнительную спинку… Или на… —Вместо слов одна из моих рук взметнулась к ее груди. Я сжал ее в ладонях, почувствовав затвердевший сосок, явно проступающий через ткань белья.

— Замолчи... Извращенец! Отстаньте от меня! Я же сказала, что передумала! — Ее голос был полон отчаяния, но не того, которого она ожидала. Скорее всего, она сама была в шоке от того, что ей нравится… Нравится.

Ей не может не нравится.

— Кричать нет смысла. Здесь только ты и я. И я не уверен, что ты передумала, Рокс—анаа…

А потом я сделал то, что не делал очень давно.

Я никогда не доставлял женщинам удовольствие таким образом, считая, что это они должны думать обо мне и делать все, чтобы я остался доволен.

Но здесь моя рука сама потянулась к ее тоненьким трусикам, и я еле сдерживал себя, чтобы не разодрать их в клочья.

И в этом воздержании было какое-то опьяняющее, медленное возбуждение, которое заставляло мой член прорывать плотную ткань классических брюк.

Роксана

Я плохо помнила, как оказалась здесь, и что происходило на сцене полчаса назад. В голове будто бы туман рассеяли — каждое слово давалось мне с трудом, а мыслительный процесс и вовсе был приостановлен.