Детектив Джейсон Оливер. Ему было почти сорок. Он разводился с женой Биатрис и проводил выходные с дочерью Лорой – подростком, который с каждым месяцем становился все более и более несносным. Сначала она любит отца, затем мать, потом зубного врача, с которым живет мать, затем ненавидит зубного врача, ненавидит своих родителей, ненавидит себя… В ту ночь, когда детектив Оливер впервые столкнулся с тенями, у Лоры как раз был очередной приступ ненависти ко всему миру. Детектив Оливер ехал к месту преступления и уверял себя, что дочь пройдет через это и снова станет милой Лорой, радовавшей своих родителей еще год назад. Штатный психолог из их участка сказала, что так все и будет.

– Переходный возраст переворачивает мир подростка с ног на голову. К тому же добавь сюда развод. Лора отказывается принять это как неизбежность и не знает, кого обвинить в случившемся: родителей, себя, мужчину, с которым сейчас живет мать, женщину, с которой живет отец… – психолог еще о чем-то говорила, но Оливер уже не слушал ее. Не хотел слушать, не хотел думать.

Сейчас, по дороге на вызов в четыре часа утра, он тоже не хотел ни о чем думать. Устал думать.

– Что это такое, черт возьми? – спросил Оливер патрульного, указывая на лужу черной жижи посреди дороги.

– Медики сказали, что это останки человека.

– Вот как? – хмыкнул Оливер. Реальность до боли напоминала дурной сон.

– Хотите, чтобы я опросил свидетелей? – спросил патрульный.

– Свидетелей? – Оливер окинул отрешенным взглядом собравшихся людей. Красные фонари неотложки, неуклюже притулившейся у тротуара, слепили глаза мигающими огнями. Двери машины были открыты, и Оливер видел внутри мужчину. – Это свидетель или подозреваемый? – спросил Оливер патрульного.

– Свидетели говорят, подозреваемый.

– А где его машина?

– Зачем ему машина?

– Ну, он же должен был как-то привезти сюда все эти останки?

– Люди говорят, он ее разрубил, – взгляд офицера устремился к топору. Оливер закурил, посмотрел на жижу, оставшуюся от человека, на топор.

– Так невозможно разрубить человека, – решил Оливер.

Молодой патрульный пожал плечами.

– Можете осмотреть дом подозреваемого.

– Так он живет на этой улице?

– В самом начале.

– Понятно.

Оливер снова посмотрел на окровавленный топор. Темный шлейф крови тянулся по дороге к дому подозреваемого. В почтовом ящике лежала пара писем Гирту Делаверу. Одно письмо от рекламной компании пылесосов, второе от женщины по имени Надин. Входная дверь была открыта. Оливер вошел в дом. Стекла разбитого окна в гостиной хрустнули под ногами. На темно-сером ковре лежала отрубленная рука. Воображение нарисовало картину убийства. Оливер представил, как мужчина отрубает женщине руку, она, спасаясь, выпрыгивает в окно, бежит по улице, а мужчина идет за ней с топором и медленно добивает. Оливер выругался и достал еще одну сигарету. «Может быть, Биатрис была права, и от этой работы действительно можно сойти с ума?» – подумал он, вспоминая свою жену.

Позже, в участке, слушая рассказ Гирта Делавера об уродливой твари, проникшей в его дом, он уже не сомневался в правоте слов бывшей жены.

– Кто такая Надин? – спросил Оливер подозреваемого, решив, что это сможет вернуть того в чувство. – У вас с ней был роман? – он положил на стол письмо Надин, которое нашел в почтовом ящике. Гирт вздрогнул, нахмурился. – Это она, да? – Оливер заглянул ему в глаза. – Это она пришла к тебе в образе монстра?

– Нет.

– Я нашел в твоем доме женскую руку.

– Это был монстр.

– Это ты видел монстра… – Оливер закурил, предложил сигарету Гирту. – Я одного не могу понять, что ты сделал с остальным телом? Это была кислота или щелочь?