– Я как адмирал воздушного флота выберу лучший, – важно надул щёки Циклоп и, расправив когтями чёрные усы, приказал Полосатому: – Десяток ковров-самолётов Серому. Остальными временно командуй. Береги каждую боевую единицу. Крылатую гвардию не обижай. Прилечу – проверю.

– А как же я? – обиженно захныкал поросёнок.

– Сам выбирай, – озадачил Жорика Никитка.

– Плывём с нами, – предложил местечко на подводной лодке добрый Шустрик.

– Не-а, утопите ещё, – отшатнулся сухопутный поросёнок от самоубийц-подводников.

– Должность повара в отряде вакантна, – попыталась соблазнить тыловика Лисса.

– Я больше сам кушать люблю, – честно признался обжора, – а у вас в походе с харчами напряжёнка будет. Да и пешком в такую даль топать мне не по душе.

– Тогда придётся оставить тебя в сытом Кроликобаде, – усмехнулся Никитка.

– А с тобой, атаман, нельзя? – с надеждой спросил всеми покинутый несчастный поросёнок.

– Опасно, – вдруг сразу посерьёзнел Никитка.

– Да я самый храбрый поросёнок на свете! Всех порву! – утерев рукавом сопливый пятачок, воинственно хрюкнул Жорик.

– Вот таким ты мне больше нравишься, – хлопнул по плечу соратника Никитка. – Берём героя. Полчаса на сборы – и в путь.

Никитка не стал пугать зверят мрачными сновидениями. Может, то было лишь колдовское наваждение. Проверить это удастся только в Бальтазаробаде. Однако если пограничная стража держится из последних сил, надо торопиться с подкреплением.

Никитка с Циклопом, Тузиком и Жориком без происшествий миновали знойное небо степных просторов. В Бальтазаробад летели на обычном ковре, лишённом кресел и баллисты. Хотелось затеряться в толпе беженцев, поэтому десантировались в окрестностях столицы. Высокие белокаменные стены Бальтозаробада с востока и юга омывала, круто изгибаясь широкой голубой лентой, полноводная Рат, а с севера – её бурный приток, глубоководная Ратка. Бескрайняя степь вползала пыльными дорожками караванных путей в распахнутые железные ворота западных башен. По одной из дорог и вошла перед закатом разведгруппа, прикинувшись бродячими торговцами.

Никитка с Жориком надели богато расшитые парчовые халаты и высокие белоснежные тюрбаны, а Циклоп и Тузик играли роль бедных носильщиков. Зверята в замызганной латанной пыльной одежонке понуро брели вслед за хозяевами, покорно таща тяжёлую ношу: большой скатанный ковёр, мешок с оружием, якобы на продажу, и сундучок с золотой наличностью.

Бойцовый пёс у ворот поймал на лету небрежно брошенную Никиткой монету и решил не чинить препятствий добрым купцам. Жорик тяжело вздохнул, жеманно промокнул надушенным батистовым платочком пот и капризно зашипел на ленивых носильщиков.

– Уфф, как от вас смердит, плебеи! – зажал нос благородный кабанчик. – Тащите поклажку в гостевой двор, а мы с господином засвидетельствуем своё почтение главе города.

– В Бальтазаробаде сейчас Визирь за главного, – в надежде на денежку услужливо поведал городской стражник. – Только он вряд ли примет гостей в столь поздний час. Скоро ночная стража.

– До захода солнца прибыть к дворцу светлейшего успеем? – развязывая объёмистый кошель, осведомился важный господин Никитка.

– Ну-у, если расщедритесь на рикшу и наймёте пару стражников, чтобы разгоняли толпу по дороге, то может быть… – Старый бойцовый пёс протянул изувеченную шрамами руку за оплатой услуг по сопровождению.

Никитка не скупясь отсыпал медяков стражнику на лапу. Тот кликнул парочку бойцов и мускулистого медведя-рикшу с двухместной коляской.

В вечерний час праздно шатающихся зверят на узких улочках оказалось удивительно много. Война сильно подорвала экономику города. Ремесленные мастерские закрыты, торговые ряды пусты. Зеваки с любопытством взирали на приезжих, поспешно отскакивая из-под ног вооружённого эскорта. Но возмущаться вслух мирные жители побаивались. Всех зверят бойцовых пород призвали сражаться с Северными колдунами. Остались лишь убогие ветераны либо ненадёжные вороватые субъекты. Опасные бродяги с завистью провожали алчными взглядами богатые парчовые халаты купчишек, но преграждать дорогу их сторожевым псам тоже не решались. Бойцовые псы были потрёпанными жизнью ветеранами, и судя по обилию шрамов на шкурах, жизнь их шла бок о бок со смертью. Городские бандюганы облизывались, пуская слюни, однако в самоубийцы записываться не спешили. Ибо парочка седых старичков с мечами хоть и тяжело пыхтела в кольчужных доспехах, могла легко смолоть в фарш кучу дилетантов с жалкими скобяными изделиями за пазухой.