– Почти все приготовления кончены! Еще одно маленькое дело – и можно начинать творить заклинание! И да помогут нам Силы Снов!

– А что это был за серый порошок в коробочке? – заинтересовалась Элька.

– Прах снов, – деловито пояснил Лукас, убирая коробочку в мешочек и тщательно завязывая последний. – А в светлой шкатулке была пыльца сновидений.

– Да, что ни название, то сплошная поэзия, – скептически хмыкнула девушка. – И эту дрянь Мири должна вдыхать?

– Oui, мадемуазель. Пыльца погрузила ее в глубокий спокойный сон, прах же оказал противоположное воздействие.

– Но она же не проснулась, – в замешательстве заметила Элька, чуть нахмурившись.

– Я и не сказал, что мадемуазель должна пробудиться, – терпеливо объяснил маг. – Действие праха, заметьте, мадемуазель, не обратно, а противоположно влиянию пыльцы. Он уводит душу за грань сновидений, но не в реальный мир, а в более глубинное внутреннее состояние.

– Эк у вас, колдунов, все запутано, – фыркнула девушка.

– Профессия обязывает, мадемуазель, – ухмыльнулся мосье, подошел к Эльке и забрал у нее травы, собранные этой ночью. Растения были по-прежнему свежи и пахучи. Положив пучок перед статуэткой Хотэя, словно некое приношение лукавому божеству, Лукас простер над «букетом» руки и сделал несколько пассов, перемещая ладони будто по невидимой широкой спирали вверх, потом вниз и прошептал: «Лен глефо онуа!»

Эльке было хорошо видно, как рассыпались и задвигались вслед за руками мага стебельки, листочки, веточки. Сначала по столику, а потом, подхваченные волшебным вихрем, в воздухе. Все быстрее и быстрее, все более уплотняющимся столбиком маленького торнадо. Лукас теперь делал руками жест, напоминающий лепку снежка. Торнадо покорно уменьшился еще больше и свернулся, превратившись в шар, который все продолжал кружиться в воздухе и неумолимо сжиматься до размеров яблока, грецкого ореха, вишни, ягодки смородины. Мосье Д’Агар выждал несколько секунд и снова объявил: «Глефо он!» Вращение остановилось, и на раскрытую ладонь мага упал крохотный зеленый комочек – все, что осталось от целой охапки трав, суть их природной силы.

Маг позволил себе легкую довольную улыбку.

– Можно понюхать? – умильно попросила любопытная Элька, вскакивая с кресла.

Лукас охотно, с каким-то подозрительно лукавым блеском в глазах, протянул к ее лицу крохотный травяной шарик. Девушка осторожно потянула воздух, и глаза ее едва не вылезли на лоб. Запахи трав переплелись и смешались в сумасшедший коктейль, ударивший в ноздри неистовой терпкой волной. Шарик стал квинтэссенцией ароматов всех собранных нынче ночью растений и благоухал так, что при всей приятности продирал мозги не хуже нашатырного спирта – любимого оружия врачей против слабонервных пациентов.

– Аэроволны, – переведя дыхание, заметила девушка, только сейчас постигнув смысл загадочной рекламы, благоразумно отодвинулась от магического творения Д’Агара подальше и заявила: – За рецепт этого заклинания парфюмеры точно продали бы душу!

– Жаль, что я этот бизнес не веду, – усмехнулся Лукас, ловко подбрасывая шарик на ладони. На секундочку изысканный мосье куда-то подевался, а на его месте появился чрезвычайно обаятельный пройдоха.

Потом маг спрятал улыбку и, поднеся шарик к фигурке Хотэя, звучно воскликнул: «Тражен!» Шарик мгновенно растворился в статуэтке, приобретшей едва уловимый оливковый отлив.

– Теперь поистине все готово для вызова призраков сна, – сказал Лукас. – Скоро вы увидите в комнате нечто странное, мадемуазель. Это будут нематериальные сущности, мороки, не способные причинить вреда бодрствующему. Что бы они ни делали и как бы ни выглядели, не пугайтесь.