С мамой он разговаривал весело и приветливо, а с папой – уважительно. Но когда он вежливо попробовал спросить папу о том, как идет его нелегкая милицейская служба, папа так же вежливо ответил, что он сейчас в отпуске, а когда он в отпуске, то о своей работе старается не вспоминать.

– Понимаю, – сочувственно покивал Котяра Тимофей, – у вас столько проблем. Преступность совсем обнаглела. Сажать побольше надо. Чтоб другим неповадно было.

– Сажаем, – вздохнул папа. – Только я-то совсем другим делом занят. Я в паспортном столе служу.

– Вот как, – мурлыкнул Котяра и, мягко коснувшись папиного мундира, на котором были заметны дырки от орденов, улыбнулся: – А это вам, дорогой мой, конечно, дали за то, что вы своевременно и четко обеспечиваете граждан паспортами?

– И за это тоже, – в ответ улыбнулся папа.

Но странно. Котяра столько раз обещал пригласить нас к себе на чай, рассказать о проблемах циркового искусства, но так и не пригласил ни разу. И проблемы циркового искусства остались нам неизвестны. Зато вскоре возникли другие проблемы, более для нас актуальные.

Сначала мы зашли к «ботаникам». Алешка их так прозвал, очень милое семейство – четвертый вагон, шестое купе. Папа, мама и дочка Настя. Папа и мама – такие умные, жуть. Оба в очках, у обоих волосы на затылке собраны в хвостик, и все время читают. Толстые книги. Что-то в них подчеркивают, что-то выписывают, наверное, студенты. Они и дочку свою припахали. Она во второй класс перешла, и им на лето таблицу умножения задали. Бедная девочка. Сидит у окошка над листком с таблицей и губами шевелит: семью семь – сорок семь.

Алешка ее пожалел, шефство над ней взял, стал помогать. По собственному методу. Расскажет Насте какую-нибудь сказку или фильм. А потом по этому рассказу задачку задает: «У одного волка было семеро козлят. И у одной козы – тоже семеро. Сколько будет семью два?» Настя морщит лоб, хмурит брови и отвечает: «Целое стадо!»

…«Ботаники» сидели с книгами, как обычно. Настя смотрела в окно, теребила косичку и повторяла: «Семью семь – сорок семь».

Мы вежливо поздоровались, я присел в уголке, а Лешка стал заниматься с Настей. Напомнил ей рассказ про Чука и Гека, задал задачку:

– Чук принес три полена для печки. И Гек принес три полена. Сколько всего?

Настя наморщила лоб, нахмурила брови, задумалась.

Алешка подсказал:

– Два мальчика принесли по три полена. Сколько всего?

– Мало.

Алешка терпеливо вздохнул:

– Два мальчика умножить на три полена? Сколько всего?

Настя задумалась, и вдруг ее лицо осветила догадка:

– Два мальчика на три полена! Шесть!.. Мальчиков.

«Ботаники» рассмеялись, Алешка рассердился. Зашел с другого края, со стороны «Снежной королевы»:

– У Кая и Герды был розовый куст. На кусте – три ветки, на каждой ветке по два цветка. Сколько всего?

Настя нахмурила брови, наморщила нос, задумалась.

– Мы пошли, – сказал Алешка. – Думай. Обратно пойдем – спросим.

И мы отправились к начальнику поезда.

По пути заглянули к другим знакомым. Где-то чаю попили, где-то по конфетке получили. А вот у Грини с Кланей – облом. Они так и сидели, зажатые своими коробками и сумками. Только Кланя просунула в щель между ними пустую пластиковую бутылку и жалобно попросила:

– Мальчики, наберите водички.

Набрали, конечно…

– Где едем-то? – спросил невидимый Гриня.

– По степи, – сказал Алешка. – По Кубании.

– Во как! Чтой-то долго.

Мы тоже так считали.

– Большая степь, – сказал Алешка с сочувствием. – Бескрайняя.

В ответ послышалось два протяжных тоскливых вздоха…

Юрий Иванович, когда мы к нему зашли, озабоченно просматривал какие-то бумаги и ворчал: