Он говорит:

Кабир понял, насколько великолепно это явление, насколько оно уникально. Он понял, что его совершенно невозможно определить, невозможно передать словами. Кабир говорит, что это явление настолько прекрасно, что он сохранит его в секрете и расскажет о нем только в том случае, если найдется человек, который будет этого достоин.

Кабир говорит, что, возможно, люди и верят тому, что написано в Ведах или в Коране. Но ни в одном из этих писаний не запечатлена истина.

Кабир говорит, что хочет поделиться этим удивительным переживанием; он думает о том, чтобы рассказать о нем людям, но держит его в секрете. «Кому рассказывать? – спрашивает он. – Кто поверит мне? Кто доверится этому?» Об этом не сказано ни в Ведах, ни в Коране. Если бы об этом было написано в Ведах, тогда, по крайней мере, в это смогли бы поверить индуисты; если бы об этом было написано в Коране, тогда в это смогли бы поверить мусульмане. Но Кабир понимает, что ему никто не поверит.

К подлинной религии имеет отношение только та истина, в которую не поверит ни индуист, ни мусульманин. Только человек, который не является ни индуистом, ни мусульманином, ни джайном, ни христианином, ни парсом, ни сикхом, поверит в нечто, исходящее из области чистой религии, поверит в нечто, что не имеет отношения к определенной секте, к определенному религиозному вероисповеданию. Название не может появиться раньше религии. Названия имеют секты, и каждая из них придает особое значение какому-то одному аспекту религии. Например, какая-то секта делает акцент на наполненности, в то время как другая подчеркивает важность пустоты. Кабир говорит, что не нужно придавать особого значения ни тому, ни другому – нужно искать середину и оставаться там, устойчивым и непоколебимым.

Такое место существует, но как вам его найти?

Когда вы испытываете страдание, просто спокойно сядьте и наблюдайте свое страдание. Не делайте ничего, чтобы его заглушить. Не боритесь против него, просто позвольте ему быть. Просто позвольте слезам течь, просто позвольте сердцу выплакаться. Сядьте наедине с самим собой и продолжайте наблюдать все, что происходит, не делая усилий, чтобы избавиться от страдания. Если вы пытаетесь избавиться от него, это значит, что вы хотите счастья.

Если вы думаете о страдании как о пустоте, тогда наполненность будет для вас символом счастья. И когда к вам приходит счастье, тоже спокойно сядьте и просто наблюдайте его. Не пытайтесь уцепиться за него. Не старайтесь удержать его, не пытайтесь его продлить. Просто смотрите на него. Будьте совершенно к нему безразличны. Если оно случается, позвольте ему случаться; если оно уходит, позвольте ему уйти. Прикладывая усилия, чтобы ухватиться за счастье, чтобы удержать его, вы будете способствовать усилению своего страдания; и в результате этих усилий оно возрастет настолько, насколько крепко вы пытаетесь держаться за счастье. Счастье и несчастье связаны друг с другом. Если у вас есть пристрастие к чему-то одному, тогда это явление немедленно будет заменено на другое.

Вы когда-нибудь наблюдали, как передвигается канатоходец? В этом скрыт весь секрет жизни. Для того чтобы сохранять равновесие, канатоходец держит в руках бамбуковый шест. Каждый шаг таит опасность. Если он слегка отклоняется влево, то может упасть, поэтому он наклоняет бамбуковый шест немного вправо и таким образом сохраняет равновесие. Но опасность продолжает существовать, так как равновесие – не статичное явление. Равновесие нужно поддерживать постоянно; его нужно восстанавливать на каждом шагу. Представьте теперь, что он отклоняется вправо, – есть вероятность, что он упадет в правую сторону, поэтому он должен наклонить свой шест влево. Канатоходец продолжает балансировать то вправо, то влево, поэтому не падает. И так он удерживает себя в середине и ему удается пройти до конца каната. Счастье и страдание подобны отклонениям канатоходца вправо и влево.