Вернемся, однако, к истокам, то есть ко времени знакомства Мао Цзэдуна и Цзян Цин. Мао Цзэдун время от времени считал нужным появляться перед различными аудиториями в Яньани и излагал собравшимся или, вернее, собранным в порядке партийной дисциплины людям свои взгляды по тому или иному вопросу. Когда он выступал в институте искусств имени Лу Синя, а это было учреждение, где ковались кадры работников идеологического фронта и культуры, ему бросилась в глаза слушательница, сидевшая в первом ряду и буквально ловившая каждое его слово. Она задала вопрос, признанный Мао Цзэдуном очень толковым. Это и была Цзян Цин. Ей очень хотелось быть замеченной Мао Цзэдуном. И это ей удалось.

Спустя совсем немного времени Цзян Цин вызвали в расположение учреждений ЦК КПК, где с ней побеседовал и познакомился поближе Мао Цзэдун. В августе 1938 г. Цзян Цин перевели работать секретарем-архивариусом военного совета ЦК КПК, она стала находиться при Мао Цзэдуне почти круглосуточно.

Далее все развивалось как бы естественным путем, если говорить о соответствии происходившего характеру и желаниям Мао Цзэдуна, умелому поведению Цзян Цин и общей ситуации вокруг Мао Цзэдуна в руководстве КПК. Мао Цзэдун установил в КПК, отражая общие взгляды своих коллег по руководству, такие порядки, при которых партийная организация руководила «делами спальни» (желавшие вступить в брак члены партии писали заявления и испрашивали разрешения на это у парткома), а мужчина, безусловно, главенствовал в отношениях с женщиной; половые отношения подчинялись интересам политического свойства.

Само вступление в сожительство произошло очень грубо и просто и чем-то напоминало то, что в свое время, примерно десять лет тому назад, случилось между Мао Цзэдуном и Хэ Цзычжэнь. Как-то раз после рабочего дня Мао Цзэдун сказал Цзян Цин: «Сегодня не уходи. Переночуешь здесь. Хорошо?» Вопрос в стиле Мао Цзэдуна. Вопрос риторический, требовавший не ответа, а подчинения. Цзян Цин никогда ранее не была пассивной в отношениях с мужчинами. Но тут Мао Цзэдун, не дожидаясь пока она что-нибудь скажет, двинулся к своей уникальной широченной деревянной кровати, и Цзян Цин оставалось только последовать за ним.

Шло время. Все делали вид, что происходившее между Мао Цзэдуном и Цзян Цин никого, кроме них самих, не касается. Мао Цзэдун просто получил женщину своей мечты. Она не была требовательной, не боролась за равноправие в отношениях с мужчиной-партнером, даже не поднимала вопрос о браке. Другие руководители ЦК партии уже тогда не решались по своей инициативе заговаривать с Мао Цзэдуном на такие щекотливые темы, делали вид, что это вроде как бы самый естественный и безболезненный выход из ситуации, когда Мао Цзэдуну требовалась женщина, а в его положении решать такие вопросы втайне от парторганов и от службы безопасности было никак нельзя. Не будем забывать, что жили они все тогда в малюсеньком городке, в буквальном смысле слова «на одном пятачке», скрыть амурные связи здесь было невозможно.

Однако настал момент, когда Цзян Цин обрядилась в широченный френч, именовавшийся «кителем ленинского покроя». С одной стороны, в нем удобно разместить свой все более заметно выпиравший живот, с другой же, напротив, он позволял продемонстрировать окружающим то, что произошло: смотрите, люди, я понесла от Мао Цзэдуна!

Цзян Цин внезапно ощутила, что она вправе утвердиться в положении если не официальной, то фактической супруги Мао Цзэдуна. Посоветовавшись предварительно с Мао Цзэдуном, она вошла как-то раз в комнату, где заседали руководители партии, и объявила во всеуслышанье: «А у меня для вас хорошая новость: мы с председателем теперь живем вместе». Никто, естественно, публично не возразил. Демарш Цзян Цин в присутствии и с благословления Мао Цзэдуна был воспринят высшими руководителями партии как должное.