У меня на верхней всего два десятка дисков. Один из них – все энциклопедии мира, в том числе и в фильмах, на втором – все книги мира, включая Ленинку и библиотеку Конгресса США, на третьем – все фильмы, начиная с «Прибытия поезда» и до самых последних новинок. Надо сказать, что первый и второй диски заполнены едва ли на треть, диск с фильмами почти полон, скоро можно начинать заполнять второй. Четвертый диск – все компьютерные игры, этот не заполнен и на сотую долю объема… Остальные диски – пустые. Вертикальные полочки вообще зияют пустотой, там нет даже пустых дисков. Словом, не так уж и много накопило человечество культурной информации, если все-все написанное и созданное им, начиная от наскальных рисунков и глиняных табличек и до писанины графоманов в Интернете, – умещается на узенькой верхней полке моего стола!

Сам по себе компьютерный стол – гордость современной мысли дизайнеров. Но я вспоминаю первые модели автомобилей, почти точные копии карет и понимаю, что совсем скоро этот компьютерный стол отойдет от привычного стола еще дальше, чем автомобиль отошел от облика кареты. А человек за ним, может быть, будет не сидеть, как вот сейчас я, а будет лежать или висеть. Может быть, даже подвешенный за ногу, хе-хе, кто их знает, потомков.

Томберг уже ухватил заветную книгу, жадно щупает, едва ли не лижет. Пальцы вздрагивают, но листает бережно, почти благоговейно, так бы листал неофит впервые попавшую ему в руки Библию с пометками самого Иисуса Христа.

– Господи, – сказал он почти шепотом, – я даже не знал, что существует и такое издание… Это же совершеннейший раритет!.. Это же подлинное сокровище…

– В том магазине этого не знали, – сообщил я гордо.

– Невежественные люди, – сказал он с жаром. – Как таких допускают к работе с книгами?.. Это просто варвары.

– Но мне это сработало на пользу!

– Да, но… эти люди могут не принять на комиссию ценные книги, а взять никчемнейшие боевички…

Он говорил и говорил, красиво и пафосно, а я криво и терпеливо улыбался, пережидал. Спорить и доказывать что-то бесполезно. Он убежден в своей правоте прежде всего потому, что «все так думают». В это «все» входят не всякие там дворники и вечно пьяненькие водопроводчики, а только элитные книгоманы и книголюбы, которые забыли, что книга – это источник знания, радости, наслаждения, катарсиса и прочее, прочее, для них книга – это бумага, переплет, каптал, шрифт, рисунки, правильное расположение букв. Как если бы я вот ценил вот эту упаковку от пачки кофе больше, чем сам кофе, или покупал бы хорошо оформленные пакеты с молоком и ставил на полку, любовался ими, покупал еще и еще, заполнил бы ими все свободные места в доме.

За окном хлопнуло, в воздух взвилась, рассыпая бенгальские огоньки, ракета. Радостно закричали ребятишки. Я скосил глаза, видел, как они собрались на крохотном зеленом пятачке перед домом, устанавливают еще одну шутиху. Маленькие совсем, подростки, трое мальчишек и две девушки. У двоих на поясах пейджеры, у одного мобильник. Теперь мобильники принимают и отправляют емэйлы, на крохотных экранчиках можно поиграть в компьютерные игры, даже продвинутые, вон мимо проехал «мерс», там гидроусилитель руля, встроенный комп, спутниковая навигация, все навороты… По улице бесшумно прокатил длинный, как гусеница, автобус, над проезжей частью горят электрические лампы…

…а эта чистая душа зудит, что я должен свято относиться к буквам! К буквам, которые придумали финикийцы или еще какие-то вымершие народы, что не видели всего этого сверкающего великолепия современного мира. К буквам, которые выбивали на скалах, чертили на глиняных пластинках… И вот я должен только ими пользоваться в своем современном мире, полном самолетов, лент шоссе, скоростных машин, авианосцев, космических кораблей, тех же компьютеров, Интернета! Идиот, добрый, хороший, замечательный идиот. Красивый, благородный, возвышенный и очень симпатичный мне идиот с так называемым высшим образованием. Для идиотов этот диплом как бы индульгенция на непогрешимость и выставление своего мнения, как единственно верного.