Таким образом, Каменев в отличие от Сталина на мартовском совещании большевиков по главным вопросам – отношению к войне и Временному правительству – занимал компромиссную позицию для объединения большевиков с социалистическими партиями интернационалистического направления. Руководитель Русского бюро ЦК РСДРП А. Шляпников, отодвинутый на третий план каменевско-сталинским авторитетом, телеграфировал в Стокгольм для передачи Ленину: «Ульянов должен приехать немедленно».

О переезде Ленина в Россию имеется ряд исследований, однако нет оценки поступка Ленина, который, оправдываясь, писал: «Прождав две недели ответа из России, мы решились сами провести названный план…»[172] Большевики пренебрегли моралью, отправляясь в Россию через Германию с благословения и санкционирования германских «верхов». 1 апреля 1916 г. Генеральный штаб России получил донесение своего агента в Швейцарии: «Брут докладывает: поступают сведения, что русские социалисты отправляются в Россию через Германию на германские деньги, причем пропускают заведомых сторонников мира…»[173] Несомненно одно, Ленин стремился в Россию, где политические события принимали не большевистскую программу.

Ю. Мартов писал: «Ленинцы уезжают, и мы остаемся в еще худшем положении, чем были, ибо, с одной стороны, их проезд, несомненно, вызовет шум «о соглашении с немцами», а с другой – питерцы, увидев, что они приехали, подумают, что и мы, вероятно, также проедем, и не станут беспокоиться о нашей судьбе. Настроение поэтому у нас кислое…»[174]

Политический соперник Ленина прекрасно сознавал, что, «чем позже удастся влезть лично в этот хаос, тем труднее будет внести свое, не действуя по методам Ленина и Троцкого, т. е. не образуя сразу свою «церковь», что мне, конечно, претит»[175]. Мартов еще надеялся на единство социал-демократов, хотя прекрасно понимал желания Ленина и его сторонников. «О глупостях Ленина я говорил, – писал Мартов в письме Н. Кристи весной 1917 г., – по поводу его стремления – сначала выражавшегося туманно и неуверенно, а потом более твердо – заострить сейчас всю самостоятельную политику социал-демократии на борьбе за свержение Временного правительства, за создание «рабочего правительства»[176]. Мартов опасался, что ленинцы, «рисуя картину рабочего правительства на месте нынешнего, поведут в России, несомненно, тактику безразборчивого натравливания масс на это правительство», хотя оно намечало много полезного: «национальное равноправие, аграрная реформа, военная реформа и т. д.».

Таким образом, позиция Мартова была близка «линии Каменева», к которой склонялись большевистские российские организации. Но в Россию прибыл Ленин, который обнародовал свою программу – «Апрельские тезисы». Максимально концентрированно изложенную Лениным тактику революционной борьбы развивали его «Письма из далека». Установки Ленина не встретили поддержки петроградских большевиков, ибо они круто меняли не только «каменевский курс», но и все социал-демократическое мышление, по которому без завершения буржуазной революции и буржуазных преобразований переход к социалистической революции невозможен. Плеханов назвал «Апрельские тезисы» бредом, считая, что претензии большевиков на власть авантюристичны, ибо это вело к гражданской войне.

8 апреля 1917 г. «Правда», редакция которой была в руках Каменева и Сталина, объявила «схему т. Ленина» неприемлемой. Однако менее чем через две недели сначала на Петроградской, а затем на 7-й Апрельской конференции большевиков ленинские тезисы были приняты как политическая программа партии.