Тяжко ступая, прямо как стадо молодых слонят, мерной трусцой тролли приближались ко мне. Вся столовая следила за этой миграцией живой бронетанковой колонны. Шаг, другой, третий…

– Падажжите! – заорал я, разорвал цепи наручников и кандалов и лупанул сальтуху через стойку раздачи, прямо на головы удивленным зекам, которые выполняли роли кухонных рабочих и поваров.

– А-а-а-а-а-а!!! – Они прыснули в стороны, а я ухватил огромный чан с исходящим паром компотом и крякнул – тяжело!

– Лок-тар огар! – С боевым ордынским кличем, примерившись, я плеснул обжигающее варево навстречу наступающему противнику…

Конечно, развернуться во всю мощь и начать полномасштабную войну с применением кухонной утвари мне не дали. Клацанье помповых ружей возвестило, что лучшим вариантом сражения будет окопная тактика, так что я нырнул за стойку и пригнулся. Похоже, убивать заключенных здесь можно только втихую, на публичные инциденты охрана была готова реагировать жестко, пусть и не сразу.

Но и пахнущим не то сухофруктами, не то ошпаренной скотиной троллям добраться до меня тоже не позволили – настреляли им резиновыми пулями по ногам, пока олог-хай пытались своими синими тушами перебраться через стойку. Охранники навалились на них всей толпой – и уволокли куда-то. А потом – нагнали еще человек двадцать охраны, вступили со мной в переговоры и предложили добровольно сдаться.

– Мы будем вынуждены применить силу, если вы не выйдете с поднятыми руками! – заявил старшой. – Заключенный Хероплетов, у вас почти нет времени на раздумья! Мы будем действовать решительно!

– А что ж вы ее не применили, когда меня ночью четыре каннибала сожрать пытались? – не смог удержаться я. – Как-то не очень решительно вы действовали!

– Разговорчики! Руки за голову и выходите! – Послышалось клацанье затворов помповых ружей.

– Дайте мне две минуты! – Я лихорадочно оглядывался. – Я щас выйду!

И вдруг – передо мной предстало мимолетное виденье, не ангел чистой красоты, но тоже – кое-что стоящее! Тут была целая металлическая бадья с тефтелями! Фигня, а не тефтели, одни жилы и сало, но жрать хотелось страшно. Одними шоколадками сыт не будешь! Знаете сколько тефтелей может проглотить один капитально голодный урук, если в его распоряжении есть две минуты? Правильно – бадью!

– На выход, Хероплетов! – Голос раздался совсем близко. – Или мы закинем на кухню гранаты со слезоточивым газом. Пятый этаж не обрадуется, если вместо завтрака получит конъюнктивит и воспаление слезных желез!

Он еще и слово «конъюнктивит» знает! Определенно – прапорщик, не какой-то сержантишка. Интеллектуал!

– Обрыдаемся вместе! – Я запихнул еще четыре тефтели за щеки и выглянул наружу, стараясь прожевать и проглотить как можно быстрее. – Ну, фяжыте меняф!

– Он жрет! Какой дурдом… – закатил глаза старшой вроде-как-прапорщик. – Ты совсем больной, да? Руки сюда… А! Наручники, значит, порвал… И что с тобой делать?

– Ничего, – пожал плечами я. – Я с милицией не воюю. И с мирными гражданами – тоже. И хрен об занавески не вытираю, и при дамах не матерюсь. Я культурный. Сам пойду.

– Гос-с-спади… В камеру его! Кухонные – навести порядок! Остальные заключенные – продолжить прием пищи!

Порядочки у них тут, конечно, аховые. Но взгляды, которые я на себе ловил, перешагивая через поверженного лесного тролля, казались уже довольно осмысленными и местами – уважительными.

Один эльф, волосы которого были выкрашены черно-белыми прядями, одобрительно оскалился и показал мне оттопыренный большой палец. И продолжил есть – ложкой! У него была ложка – в отличие от зачмыренных соплеменников, и сидел он отдельно от остальных – в одиночестве за охренительно длинным столом. Какой, однако, интересный тип!