– Ты говоришь – боевой урук-хай… – снимая турку с огня, проговорил я. – Мы уже две тысячи лет как боевой урук-хай! И где наше государство? Где наши крепости, где наша цитадель? Где наш дом?

– Аспарух… – Он принял у меня из рук горячую чашечку на блюдечке и втянул воздух своими широкими ноздрями.

Его грубое лицо на какое-то мгновение озарилось детской улыбкой. Нет, определенно – у уруков и кофе были особые отношения!

– Да, да, вождь Аспарух и его наследники, которые кошмарили Балканы, а потом ушли в Монтенегро! – продолжил я. – Ты лучше меня знаешь, что Аспарух не построил государства как такового, а Монтенегро – это пиратская вольница. Они живут за счет разбоя и наемничества, ну, и крышеванием человеческих поселений немного. Ты еще вспомни Биляр…

– Да, Биляр! – тряхнул головой Маухур. – Это наш город.

– Это город гоблинов, который захватили уруки, не обманывай себя. Да хоть бы ты и был прав! Что у нас было после Биляра? Наши мечи и наша свобода?

– А этого мало? – испытующе глянул на меня старый урук.

– Немало. Но пока мы кроме боевого урук-хая не станем величаться еще и рабочим урук-хаем, то так и будем телепаться, как говно в проруби, и проливать свою кровь и убивать за чужие интересы! Я не Бог весть кто, какой-то хрен с помойки, ученик Резчика, и никогда не знал, что значит быть настоящим уруком, но мне кажется – пока нам не будет на что опереться, пока мы крепко не станем на ноги – хотя бы и здесь, в Сан-Себастьяне, или еще где угодно – никто с нами считаться не будет. Нам никто не помешает и дальше кататься по всему миру и рубать врагов, но… Нужна производственная база!

– Э, молодой! – рявкнул Маухур Поджигатель. – Следи за своим языком. Ты что, хочешь сказать, что со мной никто не считается?

Он был грозен, этот старикан. Меня бы даже пробрало до мурашек, наверное, но мне было насрать на его возмущение. Ну да – вождь, да – крутой вояка. Но я-то был прав!

– Аристократы и государственные мужи, да и сам Государь считаются с уруками ровно настолько, насколько ты считаешься со своим мечом. Узкая специализация никого до добра не доводила. Пока нашим ремеслом будет только война и наемничество – о Великом Урук-Хае можно будет и не вспоминать! – М-да, похоже, впервые тут, на Тверди, я вел глубокомысленные пьяные разговоры. И останавливаться не собирался: – Скажи, сколько есть на свете урукских кланов?

– Один… – помрачнел вождь.

– На Борнео, – кивнул я.

– На Борнео, – подтвердил он. – Так ты что же, хочешь основать наш, орочий клан? Ни хрена себе у тебя амбиции, внучок!

– Клан? – фыркнул я. – Это мелковато. Это вы с Ярлаком и Аргой клан основывайте, а я создаю Орду!

– Это забегаловку с гастритной жратвой, что ли? – усмехнулся Маухур. – Много ты навоюешь своими лепешками с мясом?

– Хо-хо! – сказал я. – Меньше чем за полгода один ублюдок и сопляк при помощи кофе и шаурмы подмял под себя весь Маяк и чувствует себя тут легко и непринужденно, а чего добился ты, о убеленный сединой вождь? Есть место в этом мире, где ты чувствуешь себя легко и непринужденно?

– Гарн! – почесал затылок старый урук. – Под таким углом обо всей этой хрени я и не думал. Но кое-что ты сбрехал, да. Всё, что надето на мне, вот эта куртка, и эти штаны, и ботинки – всё это сделано в моем таборе, руками наших мужчин и женщин. Мое оружие выковано уруками, мой байк скручен уруками…

– Из кожи скота, который растили люди, из металла, который добывали гномы, из деталей, которые тоже, скорее всего, вытачивали либо гномы, либо гоблины. Да, да, я тут тоже баранов в Хтони не пасу, чтоб донер из них делать, и школу юных бизнесменов пока не открыл, но – дайте только срок! Нам нужна своя земля, Маухур Поджигатель. И единственная земля, где мы сможем чувствовать себя важными и нужными, и при этом не рубить бошки… А нет, рубить бошки придется, но за это нас будут любить просто до усрачки… Короче – мы должны завоевать всю российскую Хтонь, вот что я тебе скажу! – выпалил я.