Я перевел взгляд на кузину, которая своим низким, волнующим голосом принялась расспрашивать меня о моем житье-бытье. Она обладала голосом, который приковывает к себе все внимание собеседника и заставляет прислушиваться к каждому слову, словно это и есть та самая главная музыкальная фраза, которая никогда больше не повторится. На ее грустном и вместе с тем миловидном лице разительно выделялись сверкающие глаза и яркий чувственный рот. Однако в голосе ее присутствовало нечто такое, что неравнодушные к ней мужчины долго не могли забыть: певучее, игривое подчинение своей воле, манящее придыхание слова «послушай-ка», обещание того, что только вот сейчас пережитые радость и безрассудство непременно вернутся.

Я рассказал ей, что по дороге в Нью-Йорк на денек задержался в Чикаго, и передал приветы от десятка наших общих знакомых.

– Так они по мне скучают?! – восторженно воскликнула она.

– Весь город скорбит. У всех машин левое заднее колесо выкрашено в черный цвет в знак траура, а по ночам на набережной озера Мичиган не смолкают рыдания и стоны.

– Какая прелесть! Том, давай вернемся! Завтра же! – выкрикнула она, обращаясь к супругу, и вдруг совершенно невпопад добавила: – Тебе обязательно надо увидеть нашу малышку.

– Очень бы хотелось на нее посмотреть.

– Сейчас она спит. Ей два годика. Ты ведь никогда ее не видел?

– Да как-то нет…

– Тогда надо обязательно ее тебе показать. Она…

Том Бьюкенен, бесцельно бродивший по комнате, вдруг остановился и положил мне руку на плечо.

– Чем занимаешься, Ник?

– Облигациями и кредитованием.

– У кого?

Я назвал фирму.

– Никогда о них не слышал, – отрезал он.

Меня охватило раздражение.

– Еще услышишь, – отрывисто ответил я, – если надумаешь остаться на Востоке.

– Да уж останусь, не волнуйся, – сказал он, посмотрев на Дейзи и вновь переведя взгляд на меня, словно ждал какого-то подвоха. – Надо быть последним дураком, чтобы уехать отсюда.

– Это точно! – внезапно подала голос мисс Бейкер.

Я немного опешил, поскольку это было первое слово, произнесенное ею за все время. Очевидно, она удивилась своей короткой реплике не меньше, чем я; зевнув, она в два-три проворных движения встала с тахты и оказалась посреди комнаты.

– Все тело затекло, – недовольно произнесла она, – как будто полжизни пролежала на диване.

– Нечего на меня так смотреть, – парировала Дейзи. – Я весь день стараюсь вытащить тебя в Нью-Йорк.

– Нет, спасибо, – покачала головой мисс Бейкер, когда из буфетной принесли четыре коктейля. – Я поддерживаю спортивную форму.

Хозяин дома смерил ее недоверчивым взглядом.

– Вот уж точно! – Он залпом осушил свой бокал, словно в нем было налито всего несколько капель на донышке. – Только никак в толк не возьму, как у тебя хоть что-то получается.

Я перевел взгляд на мисс Бейкер, пытаясь понять, что же у нее должно получаться. Мне доставляло удовольствие смотреть на нее. Она была стройная, с небольшой грудью, с горделивой прямой осанкой, которая еще больше подчеркивалась ее манерой расправлять плечи, словно курсант-первогодок. Прищуренные от солнца глаза с вежливым любопытством взирали на меня с миловидного бледного лица, на котором читалось легкое недовольство чем-то. Мне вдруг показалось, что я ее раньше видел – то ли на фотографии, то ли где-то еще.

– Так вы, значит, живете в Уэст-Эгге, – снисходительно заметила она. – Я там кое-кого знаю.

– А я вот ни с кем там не…

– Вы наверняка знакомы с Гэтсби.

– Гэтсби? – удивленно спросила Дейзи. – Какой еще Гэтсби?

Не успел я ответить, что это мой сосед, как объявили, что кушать подано. Крепко ухватив за локоть, Том Бьюкенен буквально вытащил меня из комнаты, словно передвинул с одной клетки на другую шахматную фигуру.