– Понимаешь, мне не нравится то, что она затеяла. Коррупция – это действительно чепуха. Но она пытается подорвать наше доверие к шанхайской делегации, обвинив некоторых ее участников…

– О да! – бурно согласился Кид. – При том, что мы проверили всех. К нам присылают действительно достойнейших, тех, кто будет модернизировать Шанхай, и им нужен наш опыт…

У меня чуть скулы не свело.

– А что ты скажешь про Николса?

Удивительно, но вот этого вопроса Кид не ждал.

– Николс?

– Ну да. Билл Николс. Сайгонский крестный отец. У человека досье зачищено так, что я даже испугалась за него.

Кид Тернер поморгал.

– Билл Николс. Да. Насколько мне известно, неплохой человек. Конечно, я слыхал про него. Но ты же понимаешь, там конкуренция, информационная война… Типичный олигарх средней руки. Помешан на восточной экзотике. Кстати, он не наш гражданин, он отказался от гражданства. Не знаю, вероятно, уже получил гражданство Куашнары.

Про гражданство я, между прочим, не спрашивала. Кид не мог случайно обмолвиться, значит, ему отлично известны мои источники и известно, что может истечь из них.

– Ты его детей видел? Приемных?

– М-м… Зачем? Он не по моему профилю. Слыхал, что вроде воспитывает каких-то китайчат…

– Китайчат? Кид, у них явно эльфийская осьмушка. И кто мать этих детишек – большой вопрос.

– Хорошо, я разберусь, – быстро сказал Кид Тернер. – Но, по моим данным, дети там даже не родственники между собой. Была местная школа, интернат для сирот, ее затопило паводком, выжило только два парня, их-то Николс и усыновил.

Он нервно пошевелил карточки на столе. Мелви встала.

– Кстати, извини, у меня сейчас совещание, – буркнул Кид Тернер. – Ты не обижайся, Делла, просто ты сильно отошла от наших реалий. Я понимаю, семейная жизнь. И как по мне, лучше бы ты уделяла больше внимания ребенку. Да и своему внезапному индейскому мужу тоже, а то я его месяц назад видел – он какой-то иссохший и явно нуждается в женской заботе. Вон, возьми пример с Мелви, она сегодня последний день работает, потому что для женщины семья должна быть на первом месте. А вы даже этот ваш экзотический брак не зарегистрировали как полагается. Не ожидал я от тебя такого эгоизма.

– От меня?..

– А от кого еще? Ждешь, пока Август еще и пить начнет? Делла, ты глаза раскрой. Мужчина не приносит ради женщины таких жертв, если равнодушен к ней. Чего тебе еще надо-то? Я понимаю, раньше ты болела, да и беременность… но сейчас тебе что мешает осчастливить его?

Я только моргала.

– Ладно. Это, в конце концов, ваши дела. Дождешься, что он с горя обвенчается с первой же потаскушкой – тогда вспомнишь мои советы. Мелви, ты ведь домой сейчас? Подхвати Деллу, она тоже в Пиблс останавливается, когда приезжает. А то скажут еще, что я выгнал уважаемую женщину, княгиню, и даже машину до аэропорта ей не выделил…

Мы с Мелви вышли молча. Плечом к плечу, как деревянные, едва не печатая шаг, промаршировали через кампус к парковке. Длинную черную «ланду» с застывшим подле нее индейцем в ливрее Маккинби я увидела издали. Он открыл перед нами дверцу, помог устроиться в салоне.

Мелви упорно молчала.

В аэропорту нас ждал маленький, но шустрый самолетик с гербом на фюзеляже. Белый баран на красном поле. Отчего-то я вспомнила некоторые правила геральдики. Понятно, что там делает баран. Но почему на красном поле? Ведь красный – цвет воинских заслуг, цвет ярости. А Маккинби получили герб за гуманитарную помощь, за поставки на Землю, раздавленную Катастрофой, миллионов тонн баранины.

Стюард предложил нам фреши, я взяла томатный, Мелви – яблочный. Жадно отпила и уставилась в иллюминатор. Самолет коротко разбежался и легко оторвался от земли. Мелви вздохнула и выругалась.