Дождавшись заправщика с топливом, Виктор с техником уехали в расположение танковой роты. Разговор, невольным свидетелем которого он стал, не шел из головы и неприятно тревожил. Неринг вырос среди книг, он прочел все, что было в огромной домашней библиотеке, а также все новое, что попадалось в библиотеках по местам службы и учебы. Теперь в его сознании вихрем проносились отрывки трубадурских бредней, сцены из мрачных баварских сказок, почему-то страшный Вий из русской книжки, зачитанной до дыр в «Каме», норвежский бог Один, суровый небесный викинг, и пылающее готической лентой слово «Грааль». Рассказ старого архивариуса, ныне – ведущего сотрудника отдела тайных наук, обстановка строгой тайны вокруг странного котлована, теперь вот этот староста с сельским капелланом – все это возбудило мозг Неринга до крайности, и он поймал себя на мысли, что в служебное время думает совершенно не о своих должностных обязанностях, причем остановиться не может. Еще несколько недель назад, сражаясь с французами, капитан чувствовал себя уверенно, надежно и на своем месте. Теперь же он был на грани нервного срыва и мог угодить под трибунал, а что еще хуже – под свой собственный суд чести. Нужно было срочно что-то предпринять, и Виктор вспомнил совет Людвига Риттера фон Радльмайера, начальника учебного центра «Кама».

Отпуск на четверо суток блестящему служаке Нерингу был выписан без звука – и уже через три часа Виктор, передав полномочия обер-лейтенанту Отто фон Барнхельму, отправился в Майнц на попутной машине связистов.

Виктор снял номер в уютной центральной гостинице «Манцерхоф» и, повалявшись полчаса на ослепительных простынях, отправился вниз, по Кайзерштрассе. В уютном ресторане «Первая звезда» он заказал себе водки, выпил залпом большой фужер и немедленно огляделся. Выбрал самую красивую и чистенькую белокурую девочку – ее звали, без сомнения, Эльзой, а как же еще! – усадил ее рядом и продолжил методично напиваться. Это была одна из главных заповедей фон Радльмайера – женщину выбирать на трезвую голову, после первой рюмки, когда душа уже открыта волшебству, а разум еще бодрствует. Иначе рискуете проснуться и испугаться, господа, да-с.

Виктор для верности выпил несколько фужеров залпом, по-русски, расплатился и отправился с Эльзой в номер. В девочке он не ошибся – несмотря на свою внешнюю хрупкость и изнеженность, она, не дрогнув и не запросив пощады, выдержала почти трехдневный марафон в постели спортивного танкиста. От Эльзы пахло медом и яблоками, и кожа ее светилась изнутри.

Еду и выпивку обслуга приносила в номер. Неринг часто принимал ванну, и Эльза, напевая, забиралась к нему и с удовольствием покрывала капитана душистой пеной, отмывая его всякий раз до чистого скрипа. Виктор читал на память стихи, а знал он их бездну и еще немножко, и после пушистых полотенец они снова оказывались на крепкой, устойчивой к любым проделкам и выходкам кровати темного дерева.

К исходу четвертых суток свежий и выбритый Неринг простился с Эльзой, просиявшей на прощание очаровательной белозубой улыбкой, и уже вечером внимательно слушал подробный отчет своего заместителя фон Барнхельма. Дурное настроение улетучилось, хаотические отрывки страшных сказок и мрачные предчувствия больше не беспокоили Виктора. В воздухе просто пахло яблоками и медом. Подполковник Людвиг Риттер фон Радльмайер, казавшийся девять лет назад таким пожилым и бесконечно мудрым, не подвел своего лучшего курсанта.

– Главное – не прозевать момент и вовремя напиться. Напиться жутко, по-русски, до беспамятства. Но! – подполковник поднимал указательный палец и выдерживал эффектную, значительную паузу. – Воскреснуть из беспамятства нужно в объятиях красотки. Иначе – не поможет. Так-то, господа будущие бронетанкисты, так-то…