Жизнь втроем… Что может быть противоестественнее? Но Шурочку вполне устраивали такие отношения. «Я уверяла обоих, что их обоих люблю – сразу двух. Любить двоих – значит не любить ни одного, я этого тогда не понимала».

Владимир тоже примирился с такими отношениями. Он даже шутил: «Узы брака бывают иногда так тяжки, что их приходится нести втроем». Александра пишет в дневнике: «Мы все трое хотели быть великодушными друг к другу, чистыми перед собой и… все усложняли».

В это же время происходит событие, круто изменившее жизнь Александры. Она знакомится с Еленой Дмитриевной Стасовой. Новая подруга также молода, также очень энергична, из семьи, принадлежавшей к интеллектуальной элите России. Отец Елены, один из крупнейших адвокатов Петербурга, выступавший в качестве защитника на громких политических процессах. А Елена Дмитриевна – ярая большевичка. Она и Александру привлекла к этому движению.

И вот, в жизни Шурочки Коллонтай появился смысл. Она нашла то, что искала. Ее призвание – избавление человечества от социального зла. Семья – тюрьма, и только вырвавшись из этой темницы, можно заняться настоящим делом. Настоящим, революционным.

Коллонтай приходит к выводу, что любовь к сыну – простой эгоизм, а любовь к мужу – ненужная роскошь. Ее предназначение не в этом. Через пять лет супружеской жизни Александра Коллонтай решается на развод. В апреле 1898 года она, забрав сына и няню, поселяется на Знаменской улице.

«Мы разошлись не потому, что разлюбили друг друга, – писала Александра. – Меня увлекала волна нараставших в России революционных событий».

Благородный Владимир Коллонтай сказал ей на прощание: «Ни о чем не беспокойся. Я тебя понимаю и не сержусь. Устраивай свою жизнь так, чтобы тебе было лучше». А потом добавил: «Я еще раз повторяю, что ты для меня остаешься единственным человеком, которого я безгранично люблю и для которого согласен на все». Но официально мужем и женой они оставались до 1916 года. Итак, Александре Михайловне Коллонтай двадцать шесть лет. Впереди еще целая жизнь.

Наконец-то сброшены оковы, которые давили ее целых пять лет. От мужа Александра ушла в никуда. О новом браке она и не помышляла. Хотя Александр Саткевич по-прежнему оставался ее любовником, связывать свою судьбу с ним она не собиралась. Ее ждали великие дела.

Александра Коллонтай с головой бросилась в новую жизнь. Понятия «профсоюзы», «манифест», «социальная революция» будоражили кровь, рождали планы о новых свершениях. Она называла себя «мятежной» и гордилась этим. Но что могла знать о жизни тех, кого собиралась защищать и вести к новой жизни, избалованная генеральская дочка? Знаний не хватало, не хватало материала. Да и сын, постоянно хныкающий и болеющий детскими болезнями, отнимал много сил и времени.

В августе 1898 года Александра Коллонтай принимает решение уехать за границу. Воображение рисовало радужные перспективы свободы, которую она могла получить там, полное погружение в работу.

Оставив сына на попечение родителей, двадцатишестилетняя Шурочка уезжает в Швейцарию.

Легко ли она перенесла отъезд? Конечно, нет. Впоследствии Коллонтай пишет о своем состоянии перед отъездом: «Ночью я горько плакала, обливая слезами твердую вагонную подушку, и мысленно звала мужа. За что я наношу ему такую обиду и такой удар!.. Я знала, что еду не на время и что мой отъезд означает действительно конец нашего брака».

О том, как тяжело дался Коллонтай отъезд из дома, говорит и тот факт, что в Швейцарии она заболела, у нее начался нервный срыв. Александра вынуждена ехать в Италию лечиться. Доктора советуют вернуться домой, в привычную обстановку. И Коллонтай возвращается в Петербург, но не к мужу, а к любовнику. Александр Саткевич безумно рад ее возвращению. Только ему нужна не любовница, а жена. Для полковника, кем он стал к этому времени, неприемлемы незаконные отношения с женщиной. Сама же Шурочка об этом и слышать не желает. Новый брак ей не нужен.