Этот первый в истории Романовых морганатический брак не привел к неприятностям, к каким будут приводить подобные браки в следующих поколениях. Обаяние избранницы Константина Павловича было неотразимо. Она очаровала своего деверя императора. Он пожаловал ей титул княгини Лович и не скрывал, что охотно поменялся бы с братом местами. Она обращала признания в шутку: твердо отказывала, стараясь при этом не обидеть. И еще одного мужчину из семейства Романовых покорила Жанетта. Это был двенадцатилетний племянник ее мужа, будущий российский император Александр II. Он приехал в Варшаву вместе с родителями на коронацию Николая I как короля Польши. Императорское семейство встречали наместник и его супруга. Мальчик много слышал о ней, знал, что именно ради нее дядюшка отрекся от престола, так что благодаря ей его отец стал государем, а он, Саша, – наследником. Какая она, эта женщина, ради которой стоило пожертвовать троном? И вот она появилась. Легкая, стройная, с изящным курносым носиком, с огромными, сияющими радостью голубыми глазами, с нимбом белокурых кудрей вокруг гордо посаженной головы. Конечно, она стоила трона! Дядя Костя был прав! И он тоже был бы счастлив отказаться от короны ради нее. Пройдет время, и он последует примеру дядюшки. Хотя все в его истории будет по-другому…

Одни умилялись (как наивный и сентиментальный племянник), другие удивлялись беспрецедентному поступку бывшего наследника престола. А между тем достаточно было вспомнить слова, сказанные им после того, как узнал об убийстве батюшки, императора Павла Петровича: «После всего, что произошло, мой брат может царствовать, если ему угодно, но если когда-нибудь престол должен будет перейти ко мне, я, конечно, от него откажусь». Слова эти были широко известны. А при всех своих недостатках великий князь был человеком слова. Это свое качество он подтверждал неоднократно.

Кроме слов было еще письмо царственному брату: «Не чувствую в себе ни тех дарований, ни тех сил, ни того духа, чтобы быть когда бы то ни было возведену на то достоинство, к которому по рождению моему могу иметь право, осмеливаюсь просить Вашего Императорского величества передать сие право тому, кому оно принадлежит после меня и тем самым утвердить навсегда непоколебимое положение нашего государства». Он был обижен и возмущен, когда «они» ни его устное заверение не претендовать на трон, ни даже это письмо не приняли во внимание и посмели потребовать письменного отречения. «Они» – вне всякого сомнения, не кто иной, как вдовствующая императрица Мария Федоровна и ее обожаемый Николаша.

Отречение Константин подписал в 1822 году. А в августе 1823 года Александр I составил секретное завещание-манифест, вложил его и собственноручное отречение от престола великого князя Константина в конверт, на конверте начертал: «Хранить в Успенском соборе с государственными актами, до востребования Моего, а в случае Моей кончины открыть Московскому Епархиальному Архиерею и Московскому генерал-губернатору в Успенском Сборе прежде всякого иного действия».

Вот эта-то последняя воля императора («прежде всякого иного действия») и не была выполнена. До того как вскрыть завещание, о котором, к слову сказать, знали всего несколько человек, Николай Павлович (один из этих немногих) присягнул своему старшему брату и даже срочно распорядился чеканить монеты с изображением императора Константина I.

Принято считать, что будущего «железного императора» напугал генерал Милорадович, заявивший в приватной беседе, что гвардия его не любит, государем никогда не признает и присягнет только законному наследнику Константину. Николай поверил прославленному генералу, он прекрасно знал, как относится к нему гвардия. Именно это и было главной причиной того, что его назначение наследником держали в тайне.