Но у проконсула были совершенно иные планы относительно Думнорига, кому были свойственны «беспокойный дух, властолюбие, отвага и большой авторитет у галлов». Он видел его насквозь и был абсолютно убежден, что стоит ему отвернуться, как Думнориг не задумается вонзить ему в спину нож. С такими патриотами надо держать ухо востро, хоть они в твоей власти и добросовестно проливают кровь «для пользы и славы римского народа».

Так вот, когда весной следующего года экспедиция была подготовлена и построены новые корабли, более вместительные и лучше приспособленные для плавания в океане, он вместе с другими приказал и Думноригу сопровождать его в Британию. Тот стал отказываться.

А почему же Думнориг не хочет повоевать в Британии?

Эдуй ответил, что он не прочь и очень даже не прочь, но боится моря, он совершенно сухопутный человек, плавать не умеет, и при всей его очевидной храбрости, в чем Цезарь не раз мог убедиться на суше, на море он просто бесполезный червяк. Нет, он не поплывет в Британию.

Чепуха, заявил проконсул, теперь выстроены такие корабли, что любая буря им нипочем, бояться нечего.

Думнориг стал приводить другие доводы, теперь уже религиозного характера, не позволявшие ему пересекать океан, на что Цезарь попросту не обратил внимания, и никакие другие возражения начальника эдуйской конницы его не убедили. Думнориг, как и многие другие вожди галльских племен, поплывет в Британию. По крайней мере, ему, Цезарю, будет там с ними спокойнее, чем без них.

Погода, впрочем, не благоприятствовала отплытию – сильный норд-вест не давал возможности отчалить более трех недель. Все это время Думнориг вел себя плохо: постоянно общался с галльскими князьками и убеждал их не плыть с проконсулом, замыслившим, по его словам, уничтожить в Британии всю галльскую знать как ненадежную, способную к сопротивлению. Здесь, на глазах галльских народов, он не решается этого сделать. И он вел такую пропаганду все три недели, пока дул проклятый норд-вест. Цезарю, конечно, все было известно от осведомителей из числа тех же князьков.

Но вот, наконец, ветер стих, и была объявлена посадка на корабли. Началась неизбежная в такие часы суматоха, и Думнориг сумел этим воспользоваться и удрал с небольшим отрядом всадников. Когда об этом доложили Цезарю, он отправил за беглецом погоню «с приказом вернуть его, если же он окажет сопротивление и не послушается, то убить».

Думнориг, когда его догнали, конечно же, «оказал сопротивление, стал защищаться с оружием в руках», при этом «не раз кричал, что он свободный человек и гражданин свободного государства».

Свободный человек! Варвар не может быть, по римским понятиям, свободным человеком, тем паче гражданином государства. Какого, спрашивается, государства? Эдуйского? Разве такое есть? Есть пока еще не до конца покоренная Дальняя Галлия, римская провинция со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами и, разумеется, весьма куцыми правами местного населения, которые в любой момент могут быть урезаны вплоть до продажи в рабство. Об этом-то Думноригу должно было быть известно, и его предсмертные слова – это чистейший идеализм, недалекие мечтания дерзкого провинциального князька.

Его прирезали на глазах его же людей. Те и пальцем не пошевелили, чтобы встать на его защиту. Они были поумнее: плетью обуха не перешибешь, надо жить и действовать в соответствии со сложившимися обстоятельствами. Этой житейской мудрости простого обывателя свободолюбивый патриот Думнориг, похоже, был начисто лишен.

Вот такая история, читатель. Она вам ничего не напоминает в нашей современной истории? Не будем наталкивать на факты, их более чем достаточно, взять хотя бы самые свежие с точки зрения историка события в Югославии или Ираке и судьбу их президентов.