Что касается дороги, то тут он попал, что называется, в «десятку»: все римляне по ней ездили, поэтому ее улучшение дало Цезарю в полном смысле всенародную признательность.

А относительно гладиаторов Плиний сообщает, что убранство на них было из серебра, что тогда было в диковинку и поражало падких до зрелищ римлян блеском в самом прямом смысле слова.

На наш взгляд, это было не мотовством и не щедростью, а целенаправленным подкупом избирателей. «Народ, – пишет Плутарх, – стал настолько расположен к нему, что каждый выискивал новые должности и почести, которыми можно было вознаградить Цезаря».

Разумеется, подобная расточительность весьма быстро истощила его карманы, и ему приходилось брать в долг, причем суммы немалые – его кредиты составляли двадцать четыре миллиона сестерциев. Кто и почему ссужал его деньгами? Ведь наверняка не только обаяние Цезаря служило залогом его кредиторам. Ему охотно давал в долг тот же Красс, которому Цезарь был нужен как поддержка в борьбе за власть с Помпеем, он отлично видел, какими темпами растет популярность Цезаря и каким опытным политиком он становится.

Оба они, Красс и Цезарь, видели в экспрессивном бесстрашном Катилине тарана, способного пробить первую брешь в крепости, поэтому, оставаясь в тени, поддерживали его.

Надо сказать, что первоначальные намерения Катилины ничем от прочих людей его круга не отличались. Он хотел после претуры в шестьдесят восьмом году и наместничества в Африке добиваться консульского звания, однако был привлечен к суду за лихоимство, и его кандидатура была снята с выборов. Вот после этого-то Катилина и стал посягать на устои государства. Однако попытки схватить власть, как мы уже рассказывали, в шестьдесят шестом и следующих годах вместе с Крассом и Цезарем провалились, поэтому после того как Катилина был судом оправдан, он вновь выдвинул свою кандидатуру на шестьдесят третий год. Но господа сенаторы вовсе не хотели видеть во главе государства такого сумасброда, поэтому всячески противодействовали. Катон даже предлагал вновь отдать под суд Катилину, на что тот якобы ответил: «…если мне будут угрожать, то я потушу пламя не водой, а развалинами».

На выборах он выдвинул самый популистский лозунг: отмена всех старых долгов. Вот это было попадание в яблочко! У кого в Риме не было долгов, кто не содержал богатых домов и дорогих куртизанок и не развлекался в театрах и на бегах за счет денег прижимистых кредиторов? Особенно бурно приветствовала это погрязшая в долгах золотая молодежь, основной оплот Катилины, а также разорившиеся ветераны Суллы, городской плебс и крестьяне.

Оптиматы сделали все возможное, чтобы неукротимый Катилина с его дерзкими лозунгами не прошел в консулы. Они предпочли протащить вместо него адвоката и оратора Цицерона, человека в их среде нового, – он не принадлежал к высшему сословию патрициев, а происходил из всаднической семьи. Но в данном случае интересы обоих сословий совпадали, если иметь в виду выдвинутый Катилиной лозунг.

О Цицероне уместно здесь сказать несколько слов. Он родился третьего января сто шестого года в расположенной неподалеку от города Арпина усадьбе своего отца. А этот город был родиной и Гая Мария, с которым, кстати, Цицерон был в родстве: тетка Мария была сестрой родной бабки Цицерона. В переводе с латинского его фамилия переводится как «горох». Немного информации о римских именах. Для примера возьмем того же Марка Туллия Цицерона или Гая Юлия Цезаря. Первым здесь стоит имя человека, вторым – фамилия, род, а третьим – отличительная мета, прозвище. Цезарь, вероятно, имел прозвище от слова caesaries, что в переводе означает пышноволосый. Это звучало насмешкой, ибо Цезарь был лысоватым, и это его всегда очень сильно удручало. Говорят, он выходил из себя в двух случаях: когда вспоминал, что Александр Македонский в его годы завоевал весь мир, и когда ему напоминали о его лысине.