Германцы хорошо поработали 23 августа на Западном фронте, но успех был меньше, чем позволяли их силы. Победу у них отняло непонимание ситуации на фронте их же командованием, находящимся в главной штаб-квартире, далеко от театра военных действий, в Кобленце на Рейне. На востоке дела шли по-другому. Продолжалось русское вторжение в Восточную Пруссию. Еще одна небольшая победа при Франкенау была одержана армией Ренненкампфа, благодаря чему его армия продвинулась до Инстербурга, что пополнило список германских неудач. Но в штабе 8-й армии был более чем решительный человек, подполковник Макс Хоффман, отвечавший за оперативную работу. Он предложил смелый план, основанный на том, чтобы сконцентрировать все возможные силы против Самсонова, находящегося в 15 милях к югу. Неудачливый фон Приттвиц одобрил этот план и разрешил подготовку, в это время прибыли Гинденбург и Людендорф и сменили его. С похвальной решимостью новая команда одобрила план Хоффмана. Их ободряли новости с юга, где Конрад вступил в бой с русскими 4-й и 5-й армиями между Перемышлем и Люблином. Сражение под Красником началось в тот же день, что и бой при Монсе, и закончилось через три дня определенным успехом австрийцев.

В течение трех дней чаша весов на востоке колебалась, устойчивость передовых германских позиций на западе маскировала изменения в планах командования. Гинденбург и Людендорф, которые мечтали о часе наступления своих войск, испытывали колебания при выборе сектора боевых действий. Фон Мольтке был сильно встревожен, поэтому силы духа у него становилось все меньше. В мыслях он уже решил перебросить не менее шести армейских корпусов с запада на восток; потом его мужество достаточно возросло, чтобы уменьшить это число, и 25 августа он отправил два корпуса в Восточную Пруссию. Они были взяты с правого крыла его западных сил, с решающего направления. «Я допускаю, что это была ошибка, – говорил Мольтке впоследствии, – и за нее мы поплатились на Марне». Изъятие этих войск в сочетании с выделением значительных сил для окружения Антверпена, осады крепостей (Намюр пал 23 августа, почти сразу германцы осадили Мобёж, который заняли только 8 сентября), с учетом боевых потерь означало отклонения от плана Шлиффена, а затем его окончательное крушение.

На Восточном фронте Жилинский и Иванов сражались храбро, но их армии были недостаточно подготовлены. Некоторые французские командиры явно теряли самообладание; первым отправили в отставку генерала Руффи. Очень серьезным было положение Ланрезака, у которого погасла последняя искра наступательного духа, и он был не способен быстро оценивать тактические возможности. Взрывной темперамент Джона Френча, который был полон оптимизма после 23 августа, перешел в другую крайность под впечатлением «ненадежности» своих союзников. Френч добивался того, чтобы при любых обстоятельствах британские войска подчинялись только ему. В этот момент заявил о себе характер Жоффра. Он концентрировал свое внимание на самой большой опасности в каждый конкретный момент времени. Физическая и умственная энергия Жоффра, проявленная им в эти августовские дни, была просто невероятной для грузного 62-летнего человека. Постоянно передвигаясь вдоль растянутой линии фронта, оценивая, отстраняя, поощряя, увещевая, день ото дня он все увереннее руководил положением на фронте. 25 августа Жоффр осознал, что решающая точка находится на его левом фланге. Но это был участок, занятый британским экспедиционным корпусом, поэтому он не мог давать там прямых приказов – следовало убеждать. Вопреки советам некоторых штабистов, он принял решение о формировании новой французской армии (6-й) под командованием генерала Мишеля Жозефа Монури на левом фланге британцев. Создание этой армии Жоффром сделало возможной битву при Марне.