– Первый престол был и есть Римский, католический! Потому он во всех вопросах прав и потому у католической церкви прихожан на полтора миллиарда больше, – провозглашал неоспоримую истину Мартин.

– Много званных, да мало избранных! – парировал Евстафий. – Вера, происходящая от страстных органов, будь то ум или сердце, для слабой человеческой природы приятна, ибо потворствует слабости. Вера же, проистекающая из духовного родства Светлому Мраку Господню, обожествляет человеческую природу. Оттого и радуемся мы по-разному: вы – от Рождества больше, мы – от Пасхи!

– Не вижу смысла! – негодовал католик. – У меня даже голова закружилась, пока я в уме всё, вами сказанное, на эстонский переводил.

– Вот! – торжествовал православный. – Прямое доказательство моей правоты. Уму лукавому не одолеть истинной веры!

– При чём здесь вера! – сокрушался Мартин. – Это вы, ваше Высокопреосвященство, как шаман, меня в трансовые состояния вводите своими речами. Да вы хлыст, батюшка!

– Побойтесь Бога! – обижался православный архипастырь и интересовался: – Про шаманов, кстати: вы, ваше Высокопреосвященство, Кастанеду читали?

– Читал, – признавался католик. – И вы читали?

– Мне один инок своими словами, но во всех деталях пересказывал, – отвечал Евстафий и печально разводил руками. – Что тут скажешь: в наших лесах таких кактусов нет!

– Кактусы – не главное! – пытался объяснить ему суть мистического учения Мартин.

– Вот опять! – хмыкал православный архипастырь. – По мне так кактусы-то как раз и самое главное, а всё остальное вода, досужие домыслы! Всё у вас так: и папизм, и кактусы не виноваты!

Рано или поздно Мартин отказывался спорить дальше и соглашался попробовать настойку на кедровых орешках, а Евстафий вовсю угощался ликёром «Амаретто», тоже с ореховым привкусом.

Много ещё чего рассказывал Эльмар Марине Юрьевне, и чем больше он рассказывал, тем больше она ему симпатизировала. Стала носить мини-юбку и душиться «Ландышем серебристым» не так экономно, как раньше.

Эстонец это, видимо, чувствовал, потому что начинал говорить с сильным акцентом.

Марина Юрьевна уже несколько раз пыталась заманить его на чай домой, пока Серёжа был в школе, и только сегодня он наконец решился. Пришёл с цветами и гигантским карандашом, говорил опять путано и много про старый Таллин, про всемирно известные эстонские кисломолочные продукты. Марине Юрьевне пришлось взять инициативу в свои руки и поцеловать гостя первой. Эльмар о таком и мечтать не мог. Целомудренный эстонец испытал такой комплекс чувств, что на последующие действия у него просто не было ресурса. Но женщину это только вдохновило ещё больше.

Когда немного сконфуженный Эльмар ушёл и домой вернулся сын, она витала в своих грёзах.

– Ещё услышим бой часов Старого Томаса, – лепетала она.

Серёжа не очень понял, о чём идёт речь, но расспрашивать не стал, позволяя маме и дальше грезить о чём-то, видимо, очень красивом. Или что у взрослых таким красивым считается. Он отложил гигантский карандаш в сторону и открыл учебник математики. Завтра должна была быть контрольная, а с математикой у Серёжи было не очень хорошо. Да и учительница Белла Васильевна спуску никому не давала. Строгая была женщина, хотя и дружила с артистом Владимиром Высоцким, который пел песни. Во всяком случае, так рассказывала Серёжина одноклассница Катька Лютаева. Она сама видела, как артист на белой иномарке привозил Беллу Васильевну домой. Правда, не в Тушино, а на «Войковскую», в кооператив «Лебедь», за мостом. В красивые высотки, которые местные жители почему-то называли «еврейскими». У Катьки в этих домах бабушка жила.