1. Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде, 1941–1944.

Life and death in besieged Leningrad, 1941–1944 / Ed. by J. Barber, A. Dzeniskevich. – Basingstoke (Hampshire); N. Y.: Palgrave Macmillan, 2005. – XXVIII, 243 p.: ill.

2. Мэддокс С. Эти памятники должны быть сохранены! Сталинский поворот к прошлому и охрана памятников во время блокады Ленинграда.

Maddox S. These monuments must be protected! The Stalinist turn to the past and historic preservation during the blockade of Leningrad // The Russian review. – Syracuse (N. Y.), 2011. – Vol. 70, N 4. – P. 608–626.

3. Киршенбаум Л.А. Наследие осады Ленинграда, 1941– 1995: Миф, мемуары и монументы.

Kirschenbaum L.A. The legacy of the siege of Leningrad, 1941– 1995: Myth, memoirs, and monuments. – Cambridge etc.: Cambridge univ. press, 2006. – XV, 309 p.: ill.

Блокаде Ленинграда посвящено значительное количество исследований, отечественных и зарубежных. Здесь представлены некоторые наиболее интересные из них.

В сборнике «Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде» (1) под редакцией Джона Барбера (Кембридж) и А.Р. Дзенискевича (Санкт-Петербургский институт истории РАН) собраны статьи ряда российских авторов, посвященные медицинской истории блокады. Как отмечают составители в предисловии, тема эта до сих пор относится к числу малоизученных, несмотря на то что голод и лишения, перенесенные ленинградцами, особенно зимой 1941–1942 гг., уже в послевоенные годы привели к многочисленным проблемам со здоровьем у многих из них, а по некоторым данным, отразились и на здоровье их детей. Медицинские последствия голода активно изучались ленинградскими врачами в годы войны и некоторое время после ее окончания, но в дальнейшем эти исследования были свернуты.

Изучение истории голода в блокадном Ленинграде, подчеркивают Барбер и Дзенискевич, важно не только для исторической науки, но и с чисто практической точки зрения, поскольку массовый голод имел место и во второй половине XX в., еще в начале 1990-х годов число голодающих в мире оценивалось в полмиллиарда. Между тем из известных случаев массового голода именно история ленинградской блокады относится к числу наиболее подробно документированных. В постсоветский период исследователи получили доступ к ранее засекреченным архивам; кроме того, в их распоряжении имеется огромный массив воспоминаний о блокаде, сохраняется и возможность личного общения с последними представителями уходящего блокадного поколения. Авторы сборника «сознают, что предмет данной книги слишком обширный и сложный для того, чтобы адекватно отразить его в одном томе, но всё же надеются, по крайней мере, что в нем получит освещение одна из темных областей истории осады Ленинграда, что, в свою очередь, послужит стимулом для других к ее дальнейшему исследованию» (1, с. XI).

Развивая эти мысли во введении, Барбер отмечает, что история голода, как правило, довольно плохо поддается изучению, поскольку голод обычно случается в бедных местностях, с недостаточно развитой администрацией; этим и обусловливается дефицит источников. Так, до тех пор, пока не были рассекречены советские документы, посвященные положению в блокированной Северной столице, наиболее тщательно исследованным считался голод в Голландии в 1944–1945 гг., масштабы которого были, к счастью, несравнимы с ленинградскими. Уровень смертности в блокадном Ленинграде, особенно в первую зиму, был одним из самых высоких в истории, он сопоставим с другими крупнейшими катастрофами такого рода, включая голод в СССР в 1932–1933 и 1946– 1947 гг. Широкая источниковая база по ленинградской блокаде, таким образом, дает историкам редкую возможность детально проанализировать обстоятельства массового голода, реакцию на него властей и населения, стратегии выживания, последствия для здоровья и т.д.