Морейн, стройная и вовсе не высокая, из-за присущей всем Айз Седай неопределенности возраста, из-за гладких щек, не тронутых старостью, часто казалась моложе своего возраста, но она обладала повелительной грацией и уверенной осанкой, подчинявшими себе любое собрание. Умение держать себя, привитое в юные годы в королевском дворце Кайриэна, за время пребывания среди Айз Седай не размылось – наоборот, обрело новые грани и силу. Она знала, что сегодня ей это качество крайне понадобится – вся ее воля и выдержка, до последней капли. Но внешняя бесстрастность скрывала бурю в ее душе. «Должно быть, что-то стряслось, иначе она не явилась бы сюда сама», – подумала Морейн – наверное, уже в десятый раз. Но, кроме этого вопроса, возникали еще тысячи. «Что же стряслось и кого она выбрала себе в сопровождающие? Почему сюда? Почему сейчас? Нельзя, чтобы теперь все пошло наперекосяк».

Кольцо с Великим Змеем на правой руке тускло блеснуло, когда Морейн коснулась тонкой золотой цепочки, обегающей ее волосы, что волнами падали на плечи. Маленький, чистой воды голубой камень свисал с цепочки в середине ее лба. Многим в Белой Башне было известно о тех уловках, на которые она была способна с помощью этого камня. Это был всего-навсего полированный голубой кристалл, нечто такое, что использует юная девушка при начальном обучении, когда рядом нет того, кто мог бы руководить ею. Та девушка вспоминала предания об ангриалах и о еще более могущественных са’ангриалах – этих легендарных предметах, оставшихся от Эпохи легенд, позволявших Айз Седай направлять больше Единой Силы, с которой можно было бы совладать без риска для себя без посторонней помощи, – вспоминала и думала: «Чтобы вообще уметь направлять, нужен объект сосредоточения». Ее сестры по Белой Башне знали о нескольких ее трюках, о других – подозревали, в том числе и о тех, которых и не было вовсе, о тех, которые потрясли ее саму, когда она научилась им. То, что Морейн проделывала с помощью камня, было простым и незначительным, хотя порой и весьма полезным, – такое мог бы вообразить себе ребенок. Но если Амерлин сопровождают не те женщины, кристалл мог бы разбить их спокойствие – из-за слухов и толков.

Раздался отрывистый настойчивый стук в дверь комнаты. Ни один шайнарец не стал бы стучать так ни в чью дверь, тем более – в дверь к ней. Морейн продолжала смотреть в зеркало, пока ее взгляд не обрел вновь прежнего спокойствия, все мысли спрятав в темных глубинах глаз. Она провела рукой по кошелю из мягкой кожи, висящему у нее на поясе. «Какие бы тревоги ни привели ее сюда из Тар Валона, она позабудет о них, едва я положу перед нею этот предмет тревог». Вторичный стук в дверь, еще более энергичный, раздался еще до того, как Морейн успела пересечь комнату и с безмятежной улыбкой открыть дверь перед двумя женщинами, что явились за нею.

Морейн узнала обеих. Темноволосая Анайя, в шали с голубой бахромой, и белокурая Лиандрин – с красной. Лиандрин, не просто молодо выглядящая, а молодая и привлекательная, с кукольным личиком и маленьким капризным ротиком, подняла уже руку, собираясь стучать вновь. Ее темные брови и еще более темные глаза резко контрастировали со множеством медового цвета кос до плеч, но такое сочетание не редкость в Тарабоне. Обе женщины были выше Морейн, хотя Лиандрин – не больше чем на ладонь.

Когда Морейн открыла дверь, грубоватое лицо Анайи расплылось в улыбке. Эта улыбка придала ей ту единственную красоту, которой она обладала, но этого было достаточно; почти каждый, когда ему улыбалась Анайя, чувствовал себя умиротворенным, утешенным, избранным из многих, чувствовал себя в безопасности.