Роль супруги генерал-губернатора, безусловно, была публичной и политической, что автоматически предполагало наличие открытых недругов и скрытых врагов. Но были ли у нее друзья? Из письма великой княгини к государю (март 1899 г.): «Я уверена, что ты не хотел бы видеть великих князей на столь высоких постах, а тем более в должности генерал-губернаторов – мы, в нашем положении, не должны занимать такие посты, где бы к нам относились как к простым смертным. В военных верхах – дело другое, это всегда была и есть служба, которую ждут от великих князей, все другие должности, где человек становится мишенью для каждого, явно низводит наше положение… мы, великие князья, не должны оказаться в положении людей, которых можно смещать <с должности> как обычных людей. Мы должны окружать престол нашего государя и сохранять ему верность».

Были ли готовы Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна к новому служению? Осознавали ли тяжесть предстоящего?

Сергей Александрович еще с рождения был зачислен в Преображенский полк, а в 1877 г. приступил к «царской службе» в нем. В 1882 г. он был назначен командиром 1-го батальона, в 1887 г. стал командиром полка. В среде гвардейского офицерства высоко ценились честь, верность слову, взаимовыручка, исполнительность, преданность царю и отечеству. Великий князь жил преданиями и традициями своего полка, его укладом. Из письма Елисаветы Феодоровны к цесаревичу от 5 марта 1891 г.: «Сергея назначили генерал-губернатором Москвы. Мы глубоко тронуты огромным доверием, которое твой отец оказал моему дорогому мужу, назначив его на столь важную должность, и добротою и любовью, которые он проявил, сделав Сергея своим генерал-адъютантом. Но, можешь себе представить, как мы взволнованы началом совершенно новой жизни – и к тому же, грустью расставания с нашим дорогим полком. Право же, трогательно видеть, как все офицеры любят Сергея и в каком отчаянии, что он покидает их. К тому же мысль, что вся наша семья и друзья остаются здесь, и мы не будем с ними видеться каждый день, доставляет большое огорчение, так что на данный момент мы весьма приуныли. Когда ты вернешься, мы, видимо, будем принимать тебя в Москве уже в новом положении». Из письма великой княгини к своему брату Эрнсту, принцу Гессенскому: «Волосы поднимаются дыбом, когда подумаешь, какая ответственность возложена на Сергея… староверы, купечество и евреи играют там важную роль… Теперь все это надо привести в порядок с любовью, твердостью, по закону и с терпимостью. Господь, дай нам силы, руководи нами, так как все это будет таким трудным и тяжелым… Я также надеюсь, что смогу помогать немного Сергею. Я буду стараться выполнять отлично все то, что выпадет на мою долю…»[22]

Москва же встретила государева брата и его благоверную супругу весьма настороженно. 10 лет спустя Сергей Александрович запишет в своем дневнике: «В ½ 3 ч. мы принимали в бальной зале всех московских дам, благословивших нас образами в память 10 л<етия> приезда в Москву. Е.П. Ерм<олова> сказала несколько трогательных слов; мы cercle и говорили без конца… Вспоминаю тяжелые минуты 10 л<ет> тому назад»[23].

И хотя у великого князя не было опыта административной работы, а постоянное пребывание на публике его тяготило, но нести возложенный на него крест помогало ясное понимание своего долга как «служения Богу, Царю и Отечеству». Из его письма Сергея к цесаревичу от 30 мая 1891 г.: «Не дело меня пугает, дело меня очень интересует, и, наконец, доверие Папа ко мне – меня глубоко трогает – но тяжело ужасно! Приходится нам начинать новую жизнь, при новой, незнакомой обстановке с совсем уже незнакомыми людьми. Но жребий брошен и нужно – жить и работать».