Знаменитая стабильность, которую все так превозносят. Какой бы она ни была, а всё лучше изменений, особенно если для них нужна сила воли.

Я учитель биологии в школе в самом криминальном районе городе, так что велика вероятность встретить в банде своих же учеников, поэтому я не спешу выполнять приказание, а лишь ускоряю шаг.

Замужем уже пять лет за таким же неудачником, как и я сама, но только с комплексом непризнанного гения. Мой муж не работает. Не создана ещё должность, которая бы удовлетворила его амбиции.

Он желает быть на худой конец замдиректора, а ему предлагают должность менеджера. «Не для того мама образование давала, чтобы я работал на недоумков». Конец цитаты.

Зато я могу работать и на недоумков, и с недоумками, а потом ещё и полы мыть, чтобы прокормить здорового бугая, предпочитающего мясо на обед и ужин.

Сколько раз мне советовали бросить его, но мне, признаться, страшно. Моя мама убеждает, что мне фантастически повезло, что хотя бы этот взял замуж. С такой группой поддержки не скоро решишься на кардинальные изменения в жизни.

Господи, как же мне надоело так жить! Прошу тебя дать мне второй шанс! Обещаю изменить свою жизнь, зависеть только от себя и не размениваться на любителей играть в войнушки.

Сейчас самое время появиться герою, спасти меня и от грабителей, и от мужа.

– Ты глухая, что ли, – приближаются ко мне грабители, а не спасатель, – деньги гони.

– Какие у меня деньги? – мямлю я, ускоряя шаг. – Вы мне льстите.

– Что за хрень ты несёшь? – возмущается тот же голос. Остальные молчат.

Я срываюсь на бег. Вот только далеко я не убежала. В затылок мне прилетает камень, лишая проблем навеки. Я падаю лицом вперёд на грязный мокрый асфальт.

Что ж такой вариант меня устраивает даже больше.

– Благодарю, господи! – мелькает последняя мысль, и я погружаюсь в черноту.

***

Захлёбываюсь водой. Неужели упала в лужу? Так и утонуть недолго. Вот только, открыв глаза, понимаю, что мой кошмар продолжается. Я лежу на помосте, а надо мной склоняется палач.

Не поленились, отвязали. Побоялись намочить водой хворост и столб, а то вдруг ещё не загорятся.

– Ведьма приговаривается к смертной казни, – громко произносит священник. – Сожжению на костре. Покайся перед смертью, облегчи душу.

Не о таком втором шансе я просила тебя, Господи.

Лежу в луже, вся промокла, отплёвываюсь от такой экстремальной первой помощи. Можно же было как-то понежнее. Издаю полустон-полувсхлип, понежнее надо с ведьмой. Хорошо ещё, что камнями насмерть не забили.

Вода стекает за ворот и капает с волос. Пытаюсь поднять голову. Рубашка прилипла к телу, по которому от холода разбегаются мурашки.

– Покайся, и тебе будет даровано прощение, – громко произносит священник, склоняясь надо мной и жадно шаря по моему телу глазами.

Его наглые глаза лишают меня опоры, словно позвоночник из меня выдернули, и я враз превратилась в бесформенный студень. Я сдуваюсь, как воздушный шарик, до которого никому нет дела.

Если здесь даже у служителей церкви нет ничего святого, то надеяться на сострадание глупо.

– Мы могли найти компромисс, дочь моя, – тихим голосом елейно произносит святой отец, уставившись на мою грудь. Качаю головой, да лучше умереть. – Тогда я позволяю тебе исповедаться.

Шишка на голове пульсирует нескончаемой болью. Хочется послать его далеко и надолго, но, к счастью, язык не слушается.

– Исполняй свои обязанности, палач, – зло бросает монах, – да поскорее, не до ночи же нам тут стоять.

Грудь стягивает стальным обручем всё сильнее и сильнее. Не получается нормально дышать. Жадно хватаю ртом воздух, которого стало катастрофически мало.