— Соблюдайте, пожалуйста, тишину, — холоднейшим тоном, на какой способна, требую я. — Вы пришли в Дом Целителей, а не в трактир.

— Пошла прочь, девка, — просто и даже спокойно отвечает этот приятный человек. — Я за своим пришёл.

— Вообще-то, вы разговариваете с Хотон-хон, — подаёт голос из-за стойки регистрации дежурный стажёр. Он совсем мальчишка и воинственно настроенного мужика побаивается и небезосновательно, но смолчать не смог. Зато, к счастью, смог нажать на кнопку вызова охраны — она у нас не пасётся в приёмной всё время, а сидит в своей каморке в ожидании вызова, потому что проблемы обычно возникают не на входе, а в смотровых. Охранники выскакивают из каморки и наставляют на пришельца вырубалки, встав чуть впереди и по обе стороны от меня.

К счастью, мужик оказывается способен оценить, на чьей стороне перевес, и меняет подход.

— Ох, ну откуда ж я знал, — басит он. — На вас же не написано… Я, это, дурного ничего не задумал, мне бы только дочь забрать, похитили её у меня и, говорят, тут держат. Это мне в полиции сказали, — добавляет он веско.

— Скажите для начала, кто вы такой и кто ваша дочь, — предлагаю я условно миролюбиво, сделав вид, что простила хамство.

— Меня Медведем кличут, а дочка моя — Веточка, —охотно сообщает мужик.

Вот, значит, как, даже настоящего имени не удостоил. Ну ладно, моего уж тем более не получит, а что Арай — Ветка, это я знаю.

— В таком случае, — говорю, — дочь вашу никто не похищал. Она сама явилась и выразила желание участвовать в государственной образовательной программе. Мы её успешно приняли.

— Ещё чего! — снова расходится Медведь. — Чему вы её тут учить собрались?!

Он, кажется, хочет что-то добавить, но осекается, вспомнив, с кем говорит.

— Как вы думаете, чему могут учить в Доме Целителей? — не удерживаюсь я. — Вероятно, целительскому делу!

— Вот ещё мы всяким уродам болячки не лечили! — фыркает мужик. — Нет уж, это никуда не годится, нечего ей тут делать!

— А это, уважаемый, определяете не вы, — раздаётся сзади от меня голос Рубчего.

Я оборачиваюсь: он стоит, свободно прислонившись к углу стены, где коридор примыкает к приёмной, а за спиной виднеется хрупкая фигурка Арай.

— А кто же?! — гаркает Медведь, разворачиваясь всем телом. — Я вообще-то её отец!

— А я её муж, — спокойно сообщает Рубчий.

Повисает напряжённая пауза, слышно только тяжёлое дыхание Медведя.

— Это с какой же стати? — наконец вопрошает он. — Я на брак согласия не давал!

Рубчий пожимает одним плечом.

— По законам нашей страны взрослой женщине не требуется разрешение родни.

Я сдерживаю смешок. В кои-то веки приятно слышать муданжское пренебрежительное слово хматан применительно к родителю.

Медведь краснеет и принимается пыхтеть громче.

— Ну знаешь, уважаемый, законы законами, а и среди людей обычай имеется. Люди дочерей растят, вкладываются — уж не для того, чтобы потом за так отдать первому встречному, а если у тебя на выкуп не нашлось, так брал бы сироту.

Рубчий качает головой, видимо, поражаясь глубине неприятности этого человека.

— А я что, по-вашему, должен был всё бросить и к вам к Ирлик-хону на задворки ехать выкуп отдавать? Я человек занятой, на лечение-то вот еле нашёл время, у меня, вообще-то, крупная фирма. Вы лучше скажите, у вас банковский счёт есть или по старинке повезёте монеты в мешочке по большой дороге?

— Есть у меня всё, — нахохливается Медведь. — У меня тоже бизнес немаленький, с кошелём не набегаешься. Могли бы позвонить да спросить, фирма-то и в Сети представлена…

— Ну вот что, господа, свои финансовые дела идите решать в переговорной, — потребовала я.