Вопреки всеобщей тоске и унынию, казалось бы, что-то все-таки светит в глазах у некоторых. Случайные улыбки пробиваются сквозь преграды скрытия, искрами рассеянного счастья.

Замученные суетой, пассажиры продолжают бороться, даже если сами не сознают этого. Их дыхание, тихие вздохи и дремотные монологи создают призрачный хор, сквозь который проникает музыка вагонных колес.

Метро — парадоксальное место, где отражаются взлеты и падения каждой жизни. Здесь, в этом море угрюмости и усталости, прячутся скрытые истории. Неприметные фигуры, на первый взгляд беспомощные, все же несут с собой багаж безграничной силы и смекалки.

Так и проходит время, а возможно и жизнь… в вагоне метро – незаметно и безлико, но в каждом мимолетном лице, в каждом замерзшем взгляде есть своя история, своя тайна. Ведь именно в этом темном море скрыты, каждого из нас – путешественников, эмигрантов и мечтателей – наши судьбы и наши истинные лица.

Вообще, я с детства отличалась хорошим воображением. Всегда видела то, чего не свете вообще не может быть. Поэтому творческая профессия была бы лучшим выбором. Мама рассказывала, что я замечала вещи, которые никто не видел, а школьный психолог сообщил, что это всего лишь особенность, тот самый творческий подход. Но я взрослела, а видеть странные вещи не перестала. И это пугало.

Вот как бы это объяснить?! Смотрите, по вагону метро быстро перемещается маленький гном. Он крошечный, сантиметров пятнадцать высотой. Гном мчится в конец вагона, перепрыгивает через ноги пассажиров и тихо бурчит что-то под нос. Но никто не обращает на него внимания. Все просто – его никто не видит. Кроме меня. Наверное, с подобным стоило бы обратиться к психиатру или, на худой конец, к психологу, но я очень боюсь, что это все окажется галлюцинациями или какой-нибудь шизофренией. Кому хочется жить с такими диагнозами? Вот и я не хочу. Так что пусть воображение шалит дальше.

Выйдя на станции Царицыно, я огляделась и направилась в сторону первого вагона в центр. Миновав ступеньки и турникет, свернула налево и поднявшись по лестнице свернула направо. Дорога была под наклоном и приходилось идти в небольшую горку. Райончик так себе. Кругом старые дома, которые явно нуждаются…в сносе. Но реновация дойдет до них нескоро. А, впрочем, зачем я размышляю на этот счет?

Пройдя через двор с разбитыми качелями, перешла дорогу и ступила на асфальтированную тропинку, которую прокладывали в каком-то бреду, ибо петляла она очень активно.

Нужный дом уже был виден. На лавочке перед подъездом две бойкие старушки обсуждали последние новости, не забывая попутно окрестить всех мимо проходящих куртизанками, а потом сетовали на нынешнюю молодежь, ведь раньше такого не было. Ну в это «ихнее время».

Проверив в телефоне номер квартиры, я набрала нужный код на домофоне и глубоко вздохнула. Всегда волнуюсь, когда приходится по работе сталкиваться с людьми, а в этом, собственно, и состоит вся моя работа – постоянное взаимодействие.

- Я сказала, что ничего покупать не буду! – гаркнул бодрый старушечий голос на меня из динамика, от чего я чуть смартфон не уронила.

- Здравствуйте. Это Ванда, работник социальной службы, - как можно увереннее ответила я, слыша, как моей спиной вовсю шушукаются старушки.

Домофон пиликнул, открывая дверь и я быстренько прошла в подъезд.

- Здравствуй, солнышко, - улыбчивая консьержка кивнула мне. – В пятьсот вторую?

- Здравствуйте. Да, все верно.

Тамара Ивановна всегда была в хорошем расположении духа, хотя имела характер Цербера. Мимо нее даже мышь не проскочит. Иногда мне казалось, что она на страже подъезда стоит круглыми сутками. Перебросившись с Тамарой Ивановной парой дежурных фраз, я пересекла холл и вызвала лифт. Пятый этаж и вот я уже стою на пороге злополучной квартиры. Ну не такой уж и злополучной. Ладно, чего я бубню и бубню. Вот закончу работу и можно будет ехать на свою квартиру. Свою. Это слово грело душу, особенно когда вспоминаешь, что квартира эта в Москве. Своя квартира в Москве. Я буквально смаковала эту мысль, но с небес на землю меня очень быстро вернули.