– А ты молодец, Моргана. Давно перестала быть тряпкой, которую я помню?

– Кажется, что очень давно.

– Когда точно ты потеряла девственность? – деловито осведомилась Ангелика. – Это было насильно? Инквизитор?

– Это был Охотник… Черный Волк.

Глаза директрисы удивленно расширились, зрачки вытянулись, а ногти прочертили глубокие борозды на деревянных подлокотниках.

Чем дальше Мор рассказывала, тем шире улыбалась ведьма.

– Он сам не понял, что сделал! Восхитительно! Инквизитор тебя инициировал и высвободил твои силы. Видимо, твоя мать наложила заклятие, и твое колдовство было спрятано, спало. Хорошая шутка: Охотник раскрыл таланты ведьмы. Причем темной. – Ангелика хрипло засмеялась. – Тебе нужно забрать у него свою книгу, теперь ты наверняка сможешь ее открыть.

– Как же быть с силами, он же приедет и заметит? И любая проверка…

– Я сварю тебе зелье, мы его обманем. – Ведьма довольно потерла руки.

– Почему вы решили мне помочь?

– Просто я ценю хорошую иронию. И нас осталось слишком мало.

Неожиданно Ангелика резко подалась вперед и обхватила когтистой рукой горло Морганы. Та уже начала хрипеть, когда ведьма произнесла сладким голосом:

– Так что не разочаруй меня!

Охотник иногда не мог объяснить, как он находил ведьм. Сам он не без гордости называл это чутьем, ему хотелось думать, что он отлично анализировал информацию и разбирался в их повадках, мог предвидеть на шаг вперед. Сейчас задание было особенно интересным. Эту ведьму прятаться учил инквизитор. Но, с некоторым сожалением отметил Охотник, эта женщина была либо плохой ученицей, либо слишком самоуверенной.

Черный Волк осмотрел лесную хижину: на столе дымилась чашка с кофе, в печке весело потрескивал огонь, ведьма где-то близко. Охотник взял с полки фото в самодельной рамке – на ней были засняты улыбающийся уже бывший инквизитор и целующая его ведьма. Оба выглядели неприлично счастливыми и беззаботными. Хмыкнув, инквизитор поставил фото обратно.

Она ждала его на тропинке за домом. Похудевшая до какой-то прозрачности, с темными тенями под покрасневшими глазами. Тусклые волосы неаккуратно отросли.

– Он жив?

Охотник замялся на секунду и кивнул, он хотел захватить ведьму живой.

– Врешь, – холодно заметила ведьма. – Скажи, Охотник, он сильно страдал?

В голосе женщины слышались такие невообразимые мука и тоска, что инквизитор помимо воли ответил ей правду:

– Сердце у него не выдержало. Он страдал, но не долго. – В его ответе не было издевки, только сухая констатация факта.

Женщина вздохнула и кивнула, а потом просто сказала:

– Мы любили друг друга. Однажды ты поймешь, Охотник.

Он почувствовал, что что-то не так, рванулся к ней. Но она проглотила какую-то жидкость из маленького флакончика и пронзительно закричала.

Крик ввинчивался в мозг и звучал монотонно, на одной ноте, выворачивая душу и затопляя тело болью потери этой женщины. Инквизитор упал ничком, заткнул уши, стараясь избавиться от чужих горечи и отчаяния. Цепочка на запястье раскалилась докрасна и обожгла кожу, оставляя глубокий шрам. Он зарычал от боли. На губах ведьмы пузырилась пена; всхлипнув, она перестала кричать и захрипела. Охотник подполз к ней, заглянул в гаснущие глаза, женщина прошептала:

– Береги любовь, инквизитор. Не попадайся!

Взгляд сделался стеклянным, в нем отражались небо и темные силуэты елей. Сердце Черного Волка отбивало бешеный ритм. Он видел, как умирали ведьмы. Видел, как они хотели жить, слышал самые разные проклятия, но никогда не сталкивался ни с чем подобным. Мужчина тяжело поднялся и с криком отодрал от запястья амулет. Обожженную кожу невыносимо саднило. Охотник с неудовольствием посмотрел на ведьму – теперь придется писать отчет, как же не вовремя сдохла эта тварь.