– Вполне вероятно. А ночью вы не заметили ничего подозрительного?

– Нет, ничего. Как я мог заснуть?1

– А вы помните, как засыпали?

– Нет… впрочем… сон накатил очень быстро, можно сказать, внезапно.

– Спасибо, теперь у меня есть хоть какая зацепка… О леший! Там же Навара!!!

Наспех одевшись, я с пылающим факелом в руке ворвалась на кладбище.

Меня поразила стоящая там тишина. Я всегда считала себя выше суеверий, но тут мне показалось, что на могильных плитах как-то подозрительно мало снега – а ну как отъедут со скрипом в стороны да как вынырнут из земли костлявые ручечки в обрывках белого савана?!

– Эй, Навара! – заорала я что есть мочи.

У ямы, не слишком выросшей со времени последней инспекции, никого не было. Только торчал из сугроба черенок лопаты. На всякий случай убедившись, что в сугробе никого нет, я растерянно огляделась по сторонам.

– Навара! Где вы? Вот леший…

– Ну здесь я, – неприязненно отозвалась серая тень, выходя из-за дерева. – Неужели вы думали, что я ночь напролет буду заниматься раскопками исключительно ради пламенной любви к труду?

– А я думала, что тунеядство и мороз – вещи несовместимые, – парировала я, подавляя облегченный вздох.

– У меня есть чем погреться. – Навара продемонстрировал мне плоскую фляжку и, свинтив колпачок, отхлебнул пару глотков. – Все ходите, контролируете? А может, сами хотите покопать? Уверяю вас, это интереснейшее занятие.

– Глядя на вас, что-то не верится.

– Чем же в таком случае вызван столь поздний визит?

– Я за вас беспокоилась.

– Надо же… с чего вдруг такая трогательная забота о гнусном сплетнике?

– Кажется, я догадалась, кто такой этот таинственный упырь.

– Боюсь, мне придется вас разочаровать. Это не я. Честное слово.

– Как это ни печально, но я вам верю. – Краем глаза я заметила размытое движение между стволами деревьев. Резко обернулась, прочертив факелом алую дугу.

– Нервишки пошаливают, госпожа ведьма? – сердобольно осведомился Навара.

Не отвечая, я напряженно всматривалась в темноту. Снег фосфоресцировал в лунном свете, на его фоне стволы деревьев казались черными трещинами.

– Вы что-то видите? – В голосе Навары уже не было насмешки, его правая рука привычно легла на рукоять ножа в притороченных к поясу ножнах.

– Нет. – Я перевела взгляд с дальних кустов… и вздрогнула от неожиданности.

Прямо передо мною, в каких-нибудь пяти локтях, на навершии могильного камня сидело, нахохлившись, существо размером с петуха. За камень оно цеплялось задними толстыми короткими совиными лапами; передние лапки, тоненькие, с длинными скрюченными пальцами, свободно болтались вдоль тела, не доставая до опоры. Голова на длинной шее напоминала аистиную – плоский лоб, длинный узкий клюв. Тело существа, за исключением кожистых крыльев, сверху донизу покрывала шипастая чешуя, на спине переходящая в прилизанный гребень.

Поймав мой взгляд, тварь возмущенно приоткрыла клюв, по всей длине усаженный мелкими острыми зубами. Звука я не услышала, но знала, что он есть и что означает. Выбросив руку в защитном жесте, я поняла (не почувствовала), что все равно оседаю в снег – мгновенное забытье смягчилось до сильного головокружения и слабости в ногах.

Внезапно тварь пошатнулась, взмахнула крыльями и, неловко соскользнув с надгробия, метнулась вбок и вверх, пропав из поля зрения.

Сонная пелена перед глазами рассеялась. Обернувшись, я увидела, как Навара опускает руку.

– Чем вы в нее запустили?

– Девичьими слезами. Вместе со склянкой. Полагаю, теперь вы убедились в их чудодейственной силе?

– Да уж!

– Что это было?