– Ты здесь будешь ночевать? – тихо спросила Дарья Альбертовна мать.

Перед тем как улечься в постель, хозяйка обошла дом и заглянула на веранду. Ей никто не ответил, но Дарья Альбертовна этому не удивилась – время было поздним, так что Аида вполне могла уже уснуть. Не включая свет, она подошла к дивану и, отодвинув в сторону цветы, укрыла мать пледом.

Утром Дарья Альбертовна опять принялась хлопотать по хозяйству. Нужно было вымыть рамы и подоконники с внутренней стороны, на которых собралась пыль, выгладить белье и перебрать вещи в комоде, выбросив оттуда старье. В доме заметно похолодало из-за того, что хозяйка на ночь убавила мощность радиаторов. Она считала, что спать нужно в холодном помещении, да и экономия выходила на электричестве приличная. Подрагивая от холодка, она надела поверх сатиновой сорочки в горох махровый халат, сунула ноги в мягкие тапки с озорными собачьими рожицами и пошлепала умываться. За окном падал пушистый снег, покрывая двор новыми сугробами. «Снова дорожки чистить!», – недовольно подумала Дарья Альбертовна. Накануне она их уже чистила, и вот теперь снова придется браться за лопату. Дармоеды (так хозяйка называла свою родню) убирать снег не хотели – им он не мешал, и Дарье Альбертовне ничего не оставалось, как убирать его самой. Она машину не водила, и ей снег мешал меньше остальных – чего там перешагнуть через сугроб? Но Дарья Альбертовна, во-первых, любила порядок, а во-вторых, не допускала, чтобы у кого-нибудь из соседей появился хоть малейший повод отозваться о ней как о плохой хозяйке. Соседей в их дачном поселке зимой было немного, да и те не проявляли особого любопытства до чужих дел – все жили сами по себе. Разве что Сазоновы иногда заглядывали во двор, но и то больше по привычке, чем из интереса.

На завтрак Дарья Альбертовна, как обычно, собиралась приготовить овсяную кашу. Она ее варила на молоке, а не на воде, как рекомендовали диетологи. На молоке каша получалась вкуснее, хоть и более калорийной. Дарья Альбертовна не беспокоилась за свою талию, давно затерявшуюся на ее плотном теле, и предпочитала здоровое питание голодному пайку. Мнение членов семьи не учитывалось. У хозяйки по поводу меню разговор был коротким: кому не нравится, тот может не есть. Она не церемонилась даже с внуком. Впрочем, мальчик в отношении еды был некапризным и ел все подряд, что отражалось на его упитанной мордахе.

На кухне Дарью Альбертовну ждало легкое разочарование – молока в пачке оказалось на самом донышке, и на кашу его явно не хватало. Вспомнив, что в старом холодильнике есть запасы концентрированного молока, она решила приготовить кашу на нем.

Осторожно открыв дверь, чтобы не разбудить мать, Дарья Альбертовна просочилась своим мощным корпусом на веранду. Представившее зрелище ее разозлило. Это было уже слишком! Аида лежала на диване в той же позе, что и накануне, и по-прежнему сверлила стеклянным взглядом потолок.

– Епишкина мышь! Актриса из погорелого театра! – проворчала Дарья Альбертовна, холодея от дурного предчувствия. Она подошла к матери и заглянула ей в лицо. Затем коснулась бледного лба.

– Мама! Ты это что?! Эй, ты на самом деле, что ли… – у нее язык не повернулся произнести слово «умерла».

Дарья Альбертовна бросилась к телефону. Она все еще надеялась, что это очередной дурацкий розыгрыш Аиды. Сейчас, как это уже было не раз, приедет «Скорая», осмотрит «больную» (разговаривая с диспетчером, Дарья Альбертовна в таких случаях всегда говорила, что ее матери плохо с сердцем), и Аида оживет до следующей своей «кончины».