Он шагнул к шкафчику Дэна Смита и открыл его. Внутри лежала груда одежды и обуви. Чарлз обыскал этот шкафчик уже дважды. Он все шкафчики обыскал дважды. Его уже тошнило от шкафчиков! Он взял шиповки Дэна – правой рукой правую, а левой левую – и вернулся на середину комнаты.

– А ну, исчезните! – приказал он шиповкам. Он постучал друг о друга шипастыми подошвами, чтобы они лучше поняли. – Исчезните, – повторил он. – Абракадабра. – Ничего не случилось. Тогда он подбросил шиповки в воздух, чтобы им было сподручнее. – Шнель! – велел он.

Шиповки исчезли. Растаяли в воздухе, не успев коснуться болотно-зеленого пола.

Чарлз уставился в точку, где они только что были.

– Я не хотел… – в отчаянии всхлипнул он. – Вернитесь!

Ничего не случилось. Шиповки не появились.

– Ладно, хорошо, – скрипнул зубами Чарлз. – Именно этого я и хотел.

И он тихонько (едва ли не почтительно) вернулся к шкафчику Дэна и закрыл его. Никаких подозрений не осталось. Но уверенность, пришедшая на смену подозрениям, была столь чудовищно и невыносимо тяжела, что Чарлзу захотелось сжаться в комочек на полу. Он колдун. За ним будут гнаться, как за той ведьмой, поймают и сожгут, как того толстяка. Ужас какой! Чарлз очень, очень испугался – так испугался, что словно бы уже умер и лежал, холодный, тяжелый, почти не дыша.

Пытаясь собраться с мыслями, он снял очки и принялся их протирать. Только сейчас он заметил, что действительно лежит на полу у шкафчика Дэна, сжавшись в комочек. Он с трудом поднялся. Что же делать? Может, лучше всего разом с этим покончить, пойти прямо к мисс Кэдвалладер и во всем сознаться?

Это было бы ужасно глупо, но ничего другого Чарлз придумать не мог. Он двинулся к двери и выскользнул наружу, в холодный ветреный вечер. «А ведь я всегда знал, что я колдун, – подумал он. – И вот получил доказательства».

Та ведьма поцеловала его именно потому, что почувствовала в нем злую колдовскую силу. А теперь он вырос и стал таким злым, что придется его уничтожить. Что ж, он не чета другим колдунам и ведьмам, он не доставит инквизиторам ни малейших хлопот.

Как бы там ни было, от него, наверное, прямо разит колдовством – кто-то уже это заметил и написал записку. Нэн Пилигрим заявила, что это он вчера наколдовал тех птиц на музыке. Чарлз подумал, что, должно быть, сам не заметил, как это сделал, – как только что, когда старшеклассники его не увидели. А вот сильный он колдун или нет? Интересно, колдуны чем злее, тем сильнее? Наверное… Но что слабых, что могущественных – все равно жгут. Как раз успеют к осенним кострам. Хеллоуин на носу. Пока официально докажут, что он колдун, как раз настанет пятое ноября… И конец!

Он даже не знал, что на свете бывают такое отчаяние и такой страх.

Погруженный в свои думы, ничего не замечая от ужаса, Чарлз добрел до кабинета мисс Кэдвалладер. Он остановился под дверью и стал ждать – духу постучать в дверь у него не хватило. Шли минуты. Дверь открылась. При виде размытого прямоугольника яркого света Чарлз взял себя в руки.

– Ну что, не нашел? – спросил мистер Тауэрс.

Чарлз подпрыгнул. Хотя он ума не мог приложить, что тут делает мистер Тауэрс, но сумел ответить:

– Нет, сэр.

– Неудивительно! Ты ведь даже очки не надел! – хохотнул мистер Тауэрс.

Чарлз дрожащими руками нацепил очки. Они были ледяные. Наверное, он как снял их, чтобы протереть, так и держал в руке. Теперь он увидел, что стоит под дверью учительской, а вовсе не у кабинета мисс Кэдвалладер. Как это вышло? Но можно сознаться и мистеру Тауэрсу, необязательно идти к мисс Кэдвалладер…