После окончания второй мировой войны Испания, как формальный союзник «Оси» оказалась в международной изоляции. В идеологии стали появляться идея об Испании, как осажденной врагами крепости. После того, как Испании было отказано во вступлении в ООН в Мадриде была организована многочисленная демонстрация в поддержку режима. Однако к середине 1950-х гг. Испания вышла из этого положения и была принята почти во все наиболее важные международные организации. С этого же момента начинаются постепенные изменения в самом режиме, взявшим курс на легкую либерализацию. Сначала она носила чисто экономический характер (отказ от автаркии), затем с середины 1960-х режим и политический. Претерпела серьезные изменения и тема войны в идеологии франкизма. В сюжетах и репортажах, связанных с войной, все больше подчеркивалось, что именно война вызывает разрушения и страдания. Отказ от однозначного возложения вины за все плохое, что несет война, на противника, позволило режиму во второй половине 1950-х выдвинуть свой вариант примирения со своими бывшими врагами.

Наиболее ярким материальным воплощением того, как режим видел примирение двух Испаний, может служить мемориальный комплекс «Долина павших». Первоначально монумент задумывался исключительно для восхваления победы Франко. Так, в декрете о начале строительства монумента говорилось, что основной целью является «увековечивание памяти погибших в нашей легендарной Крусаде»[89]. Однако в конце 1950-х гг. там были захоронены и останки погибших за Республику. Эта задумка не афишировалась, но к открытию мемориала в 1959 г. все карты пришлось открыть. Власти решили показать стране, что ради преодоления раскола между «двумя Испаниями» они готовы через 20 лет примириться с некоторыми из мертвых. Еще в мае 1958 г. на страницах газеты «ABC» родственникам погибших во время гражданской войны предлагали перезахоронить останки близких в Долине павших. Уже в первом абзаце этой заметки сообщалось, что главной идеей мемориала было создание усыпальницы для «тех, кто принес себя в жертву Богу и Испании, и тех, кто погиб во время Крусады, независимо от лагеря, в котором они сражались»[90]. Единственным условием было то, что погибшие должны были быть испанцами и католиками. Эта заметка появилась мае, а уже через несколько дней, 9 июня, Франко заявил своему двоюродному брату Сальгадо Араухо: «Среди красных было много тех, кто сражался, так как выполнял свой долг перед Республикой, а также тех, кто был мобилизован насильственно. Монумент возведен не для того, чтобы продолжать разделять испанцев на две непримиримые группы. Он создан, и это всегда было моей задумкой, в качестве напоминания о победе над коммунизмом, который стремился к господству над Испанией. Так оправдалось мое желание – похоронить павших католиков из двух лагерей»[91]. Таким образом, примирение предлагалось распространить лишь на часть бывших противников. Коммунисты же продолжали оставаться врагами режима. В статье, которую Франко опубликовал в партийной газете «Arriba» об этом монументе, он также писал об идее примирения: «Священный долг чтить память наших героев и наших мучеников обязан сопровождаться идеей прощения, которую внушает нам евангельское послание»[92]. В то же время надо отметить, что лицемерие режима заключалась в том, что строили этот монумент пленные республиканцы, многие из которых умерли от непосильного труда. Однако для нас главное, что это был первый серьезный идеологический шаг к отходу от бескомпромиссного деления на своих и чужих. То есть такой мировоззренческой позиции, которая проистекала из первоначального определения войны, как священной борьбы добра со злом.