— Что-то не так? — Руфус уставился недоуменно и вопросительно пошевелил усами.

Как у него это так выразительно получилось, даже не спрашивайте. Один факт, что неразвитый голосовой аппарат животного спокойно воспроизводил осмысленную человеческую речь, уже опровергал теорию эволюции.

— Что с моим лицом? Про волосы даже говорить не хочу. Вы двое… кстати, ты избавился от наглой крысы?

— Лицо в порядке — тебя посмертным проклятьем ведьмы слегка зацепило. Пройдет со временем. А волосы, что? Не самая большая проблема. Насчет крысы — каюсь, недосмотрел. Давненько я в Сыроземских лесах не охотился. Откуда ж я знал, что нечисть тут расплодилась и научилась так умело маскироваться? Пока она не очнулась, я полагал, что это обычная ондатра, каких тут тьма тьмущая в прошлом водилась.

— К-каким проклятьем? Что значит, пройдет? Когда? — про крысу я моментально забыла. — Так, стоп! Давай по порядку. И лучше с самого начала. Когда я пришла к старухе, что она сделала? Что случилось потом? Где мы?

— Кхм-мряю! — Руфус тяжело вздохнул, бросил тоскливый взгляд в окно и нехотя спрыгнул с подоконника.

Я проследила взглядом, когда он протрусил через комнату, запрыгнул на кровать и с комфортом устроился в ворохе постельного белья.

— Если уж говорить о том, что было сначала, ты — родилась ведьмой.

— Кха-кха, — закашлялась. — Прости, что? Как это? С чего вдруг? Ни с того, ни с сего, и вдруг сразу ведьмой?

— Ну, а с чего бы у потомственной ведьмы в тринадцатом колене младшей внучке тоже с даром не родиться? Гены!

— В каком смысле, потомственной? Ты на что намекаешь? — Так-то я прекрасно поняла, что сказал кот, но его слова в голове не укладывались. — Моя бабушка — ведьма? И мама тоже? И тетя Лена?

— Только Марьяна Егоровна и ты, дар через поколение по женской линии передается.

— Но почему именно я? Почему не Сонька с Милой, мои двоюродные сестры? Они по характеру вредные и задиристые — натуральные ведьмы. А я что плохого сделала? — возмутилась вселенской несправедливости.

— А это уже от природы и высших сил зависит. Им виднее, кто достоин великой чести, — философски заметил Руфус.

— Если бабушка была ведьмой и знала, что я тоже могу ей стать, почему же ничего не объяснила? Не научила ничему за столько лет?

— Так уж, и ничему? — Котяра шевельнул усами. — А гербарии вы зря, что ли, составляли? Стихи разучивали, и песенки?

— Допустим! И что?

В памяти сразу всплыли яркие картинки, как однажды я целое лето провела в деревне. Мы каждый день ходили в лес за травами. Бабушка рассказывала, как они называются, как правильно их собирать и заготавливать. Вечерами мы вместе заваривали травяной чай, усаживались на веранде, и я слушала удивительные истории, которых бабушка знала великое множество. Особенно меня заворожил рассказ о редком огнецвете, который распускался только раз в году. Заполучив бутон огнецвета, человек обретал способность разговаривать с животными, а еще цветок исполнял заветное желание и давал власть над нечистыми духами. Конечно же, мне захотелось отыскать такую редкость. На следующий год я дождалась нужной ночи и отправилась в лес на поиски. Остановить меня было некому, потому что накануне бабушка куда-то засобиралась, уложила меня спать, заперла дом и ушла. Но я заранее приставила к стене лестницу на заднем дворе, спокойно выбралась через окно и отправилась на поиски. Если б я тогда знала, чем обернется прогулка! Но мне было восемь, лес, куда ходили за травами, я изучила вдоль и поперек, так что не побоялась сунуться туда ночью. Нашли меня через три дня, в сорока километрах от бабушкиного дома, замерзшую, голодную, напуганную. Мама тогда крепко поругалась с бабушкой, и больше меня в деревню не отпускала. С тех же пор у меня появилась ладанка, которую я никогда не снимала и потеряла вчера, столкнувшись с ведьмой. Позже бабушка помирилась с мамой и даже переехала к нам в город, а я постепенно забыла о происшествии и до сих пор не вспоминала о нем.