– Я давно умею отводить глаза! – девочка обиделась.

– Отвод глаз – самая большая ошибка начинающих, – я нащупала в гирлянде подвесок нужную. – Профессионалы идут по нему как по явному и яркому следу. Вот, к примеру, выйдут отсюда бабушка и дедушка – и ищейки, просмотрев инфо- и мыслеполе, увидят бабушку и дедушку. Да, подозрительных, но всё же людей. А выйдут отсюда две ведьмы под отводом глаз – и ищейки увидят невнятные силуэты, и эта размытость внешности – как след от кометы и баннер «Ау, мы здесь!» Лучше использовать косметику, парик и костюм, чем отвод глаз.

– Да, но этих дедушек-бабушек тоже найти легко! – горячо возразила Аня. – Любой менталист найдёт за полчаса, просматривая память людей и восстанавливая через неё путь! А отвод глаз...

– Это если бабушка-дедушка, дураки дураками, ринутся к цели по прямой, ни разу не сменив личину и везде показываясь парой, – терпеливо отозвалась я. – А если они завернут в мега-молл, там – в туалет, а выйдут оттуда с получасовым интервалом парнем и девушкой, чтобы разойтись потом в разные стороны? Думаешь, наблюдатели будут метаться по туалетам в поисках необходимого? Нет, они сторонятся скоплений народа: чем больше людей, тем насыщенней поля и тем сложнее обнаружить искомое. Обычно они курят в сторонке и проверяют подозрительное – парочки, бабушек с тросточками, сутулых пареньков... Я не хуже тебя знаю, как работают ищейки. Не один год от них удирала.

– Мы что, разделимся? – испугалась Аня.

– Да, – я аккуратно убрала остальные подвески под майку, к «глазам», – и у тебя есть час, чтобы поработать над осанкой. Выпрямись. Грудь вперёд, плечи назад. Твой следующий облик – фифа на шпильках, готовься. Личина скрывает всё, кроме голоса и походки с осанкой. И меняется каждый час. И истинные мысли, кстати, тоже прячет, насыщая поле вокруг тебя ложными – пенсия низкая, туфли неудобные, парень не звонит и так далее. Но ты всё равно поменьше думай о том, что сбегаешь. И побольше – о соответствующем образу. Или хотя бы о том, что видишь вокруг.

Моя подопечная ссутулилась ещё сильнее, став до того растерянной и жалкой, что я едва не передумала насчёт разделения. Но вовремя напомнила себе, что когда-то у меня дела обстояли не лучше – и ни наставницы не было под рукой, ни защиты, ни плана действий, ни опыта, хотя бы чужого. Выросшая в тепличных условиях, однажды я взорвала своё прошлое, сожгла мосты и ушла куда глаза глядят, имея при себе страх и листок с прозвищем ведьмы-отступницы, жившей где-то в глуши.

– Я справилась, – заметила я негромко, – и ты справишься. Чем ты хуже? Посмотри на меня. Не бойся. И будь добра, подай мне рюкзак.

Она споро присела, дрожащими пальцами застёгивая молнии на рюкзаке. Я оперлась о трость и с трудом встала. Дело к вечеру, а к вечеру, как известно, обостряется всякая гадость. А вторую часть исцеляющего заклятья тратить пока нежелательно. Да и большой нужды нет.

– Мы разойдёмся, но двинемся параллельными курсами, – продолжала я, подставляя свободную руку под лямку. – Если с тобой что-то случится, я пойму и помогу. Ты хоть чему-нибудь боевому обучена? Тёмная или светлая?

– Светлая, – поморщилась Аня, и одно это слово объясняло всё. Боевому не обучена. Вообще.

– Дождь сможешь вызвать?

– Зачем? – удивилась она.

– Он успокаивает, – я улыбнулась. – Вода – твоя стихия. Проще и легче уходить под дождём. Не одна. И старуха-шепчущая подбодрит, поможет и подскажет. И её никто не услышит, ни один телепат или инфомат. И твои следы она смоет. Сможешь? Иди на выход. И надень наконец амулет – пока это невидимость. Личины начнутся позже, в людном месте.