— Ни о чем не волнуйся, — озабоченно подхватил мастер Авар. — Я пока сам присмотрю за Минни и Джеймсом. Не поддавайся на провокации Галады. И на ее нежности тоже, она великий манипулятор. Будем держать связь.

— Как? — встрепенулась я.

— Найдем способ. Ада, я понимаю, что это сложно, — сказал преподаватель. — И спасибо, что согласилась переехать к отцу. Будь на твоем месте другая студентка… однако ты дочь Громова, а он может сильно повредить Академии. Магистру Серениусу сейчас меньше всего нужны скандалы. Ты даже не понимаешь, как все усложнилось.

«Меня подставили», — хотела сказать я, но поняла, что мои слова прозвучат предательски жалобно. Всем и так ясно, что это стечение обстоятельств, слишком последовательных, чтобы быть случайными. Неважно. Сама все выясню

… У ворот Академии мы сели в черную блестящую машину, которая оказалась расширенной внутри до размеров длинного лимузина. При этом отец расположился в отдельном «кабинете», отгороженном от второго салона плотными кожаными шторами. Было слышно, как он отрывисто с кем-то спорит, называя цифры и имена. Галада устроилась напротив меня. Она сидела, приспустив с плеч шубку из белого меха.

Тонкое колечко и браслет-цепочка на изящной щиколотке. Обычно придонницы, за редким исключением, не получают академического образования. Они не тратят несколько лет на увеличение резерва посредством растягивания каналов и потому вынуждены пользоваться амулетами-накопителями.

Я вспомнила Светку, любительницу фенечек, крупных серег и кулонов на шнурках. Знали бы тогда с Вероникой, для чего она их использует, не подсмеивались бы над любительницей цыганского стиля. У Галады же не было почти ничего, способного вместить хоть немного «концентрата» потоков. Значит, ее резерв и впрямь так велик, как о нем говорят… украдкой, шепотом.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — обратилась ко мне Верховная ведьма. — Тебе кажется, что с тобой обошлись несправедливо. Но, поверь, все для твоего же блага.

Галада наклонилась вперед, положив ладонь мне на руку. У нее были длинные, хищные рубиново-красные ногти, а ведьминский коготь переливался стальным серым.

— Расставание с друзьями, смена обстановки, а у Алекса… — колдовка покосилась на шторы между салонами, — плохо с выражением эмоций. К тому же он сейчас занят. Выборы. Столько мест нужно посетить, стольких потенциальных избирателей очаровать, столько речей произнести.

— Я понимаю, — сухо откликнулась я.

И отвернулась к окну, показав, что разговор окончен. Через некоторое время знакомые мне улицы Октоберона закончились. За окном мелькали аккуратные пригородные особнячки в два-три этажа. Мы куда-то свернули, сбросили скорость. Мимо поплыли бесконечные кипарисы с просветами изумрудно-зеленых лужаек – автомобиль въехал в имение Громовых.

На крыльце внушительного трехэтажного дома нас встречали слуги и тот молодой человек, с которым отец разговаривал по магической видеосвязи – высокий гибкий парень с острым подбородком и зализанным пробором. Он первым подскочил к машине, открыл мне дверь и подставил руку. Я проигнорировала вежливый жест и вылезла сама.

Мысленно присвистнула, оценив взглядом родовые хоромы. Мы с мамой жили в крошечном домике в поселке: две комнатки и кухня на холодной веранде. Самым вкусным блюдом в детстве мне казались домашние пельмени. Мама шила мне одежду сама – практичные немаркие штанишки и блузки на вырост, чтобы можно было носиться день-деньской с поселковой ребятней. С какой радостью я вернулась бы в те беспечные детские годы! Говорят, к роскошной жизни привыкаешь быстро. Я даже не собираюсь привыкать. Я тут ненадолго и только ради магистра Серениуса.