Когда между ними осталось не больше двух шагов, бродяга вдруг вскинул голову.

- Чего надо? – недоброжелательно прорычал он.

- А ты сам как думаешь, что мне нужно? – спросила Ева.

Бродяга напрягся и оглядел ее с ног до головы пристальным, враждебным взглядом. Вдруг глаза его широко раскрылись, он выронил пакет с едой и начал отползать назад, разгребая руками ворох старой одежды.

- Это ты! Это тебя я видел там, в подворотне! – прохрипел он дрожащим голосом.

- Правда. Ты видел меня, – спокойно согласилась Ева.

Она стояла немного в стороне, так, словно и не собиралась подходить к нему ближе. Бродяга перестал отползать, но и приближаться тоже не стал. Сощурив глаза, он внимательно изучал ее.

- Ты выглядишь по-другому, – сообщил он, и в голосе его заметно поубавилось дрожи. – В прошлый раз ты была страшнее.

Ева сдержанно улыбнулась.

- В прошлый раз я хотела напугать тебя. Всего лишь.

Он снова напрягся.

- А сейчас? Опять будешь страху нагонять?

Ева глубоко вдохнула, втягивая в легкие соленый морской воздух, и на выдохе вполне мирным тоном произнесла:

- Нет. Сейчас я не буду тебя пугать.

Бродяга окончательно успокоился. Он потянулся вперед за едой. Осторожно покосился на Еву и жадно ухватил пакет, как будто боялся, что она схватит его за руку. Потом, отвернув края пакета, начал жевать что-то похожее на бутерброд. От еды шел кислый, неприятный запах. Ева молча ждала, пока он доест. Когда целлофановый пакет был пуст, бродяга достал из кармана окурок сигареты и спичечный коробок. Подкурил и глубоко затянулся. Потом из-под бровей глянул на Еву.

- Это хорошо, что пугать не будешь. А то... Больно уж страшно в прошлый раз... Такая жуть...

Ева отвернулась от него, устремив взгляд на бурлящие волны.

- Зачем ты убиваешь бродячих собак?

Бродяга криво усмехнулся.

- Э-э! Дамочка... кто бы вы там ни были... я не хочу, чтоб они сожрали мое тело, когда я буду уже того...

Ева продолжала задумчиво смотреть вдаль, пытаясь различить в темноте, где кончается море, а где начинается небо.

- Их слишком много. Ты не перебьешь их всех. А когда ты умрешь, они все равно придут и съедят тебя.

Бродяга снова затянулся и, выпустив дым, громко хмыкнул:

- Ну! Вы уж будьте покойны. Всех перебью, тварей этих. Ишь чего удумали – людей жрать.

Ева какое-то время молчала, по-прежнему не отрывая взгляда от морских волн. Только чуть склонила голову, как будто очень серьезно о чем-то задумалась. Потом снова вздохнула и сказала:

- Что ж, в конечном итоге – каждый сам выбирает свой путь.

Бродяга не понял последних слов и с интересом посмотрел на стоящую перед ним женщину. Он ждал, когда она обернется. И она обернулась...

Прищуренные глаза были налиты странной чернотой, хотя лицо оставалось прежним: спокойным, каким-то даже безучастным.

- Встань, – коротко приказала она.

Бродяга кашлянул: то ли с перепуга, то ли он слишком много курил.

В черных глазных щелях женщины вдруг что-то зашевелилось. Бродяга прищурился и даже вытянул шею, чтобы разобрать, что же это, и вдруг понял: ее глаза не были черными, они были цвета темного бушующего моря, и в каждом из них кружилась водяная воронка. И сразу, как он это увидел, он понял, что ему нужно делать.

Ева наблюдала, как бродяга поднялся на ноги и замер на месте, даже не шевелясь.

- Поднимись на волнорез, – приказала она.

Он послушался: с отрешенным видом он побрел по гальке к волнорезу. Поднялся на каменный мол.

- Иди, – прошептала Ева.

Он был далеко и не мог слышать ее голоса, но, тем не менее, снова послушался и пошел вперед по волнорезу. Дошел до края и остановился.