– Да пошто? Скажите ему! Мне подарена!

Няньки и мамки суетились, оттаскивали княжича, уговаривали. А он вырывался из рук, выгибался животиком вперед, даже ножкой топал. И голосил обиженно. Говорить-то он еще не умел, зато кричать мог так, что сразу становилось ясно: требует желаемое.

Однако и Блуд не отступал:

– Мое! Мне дадена! Поди прочь!

В отличие от княжича, он уже неплохо говорил и был старшим среди воспитанников княгини. А нарекли его Блудом потому, что одна из дочерей киевского боярского рода, как говорят в народе, в подоле его принесла. Родня сперва от ребеночка толку не видела, даже услать подальше намеревалась, а то и волхвам на капище отдать, однако Ольга решила, что не худо Блуда при себе оставить, чтобы в окружении княжича Святослава росли те, кто со временем составит его верную дружину.

По той же причине еще нескольких собрала в тереме: тех же племянников мужа, привезенных из Пскова, Акуна и младшенького Игоря, сыновей своевольной Предславы и мужа ее Володислава. Вроде как честь оказала княгиня, взяв племянников в Киев на воспитание, на деле же заложниками сделала, чтоб заносчивые родичи помнили, что им за самоуправство может быть. По той же причине содержала в детинце еще двоих – сына печенежского хана Темекея Курю и мадьярского царевича Аспаруха. С одной стороны, они служили заложниками, с другой – сызмальства приучались дружить с подрастающим князем. Правда, такие мальцы не совсем понимали свое предназначение и пока просто с любопытством следили за тем, чем окончится спор капризного княжича и Блуда.

И еще двоих совсем недавно приняла к себе княгиня. Эти двое – светловолосые, на диво спокойные по сравнению с бойким княжичем, – были сыновьями Свенельда. После того как в конце этой зимы неожиданно и загадочно умерла его жена Межаксева, княгиня предложила верному воеводе позаботиться о его маленьких сыновьях. Мол, Свенельд ей верой и правдой служит, весь в хлопотах и делах, а она хочет снять с него такую обузу, как забота об оставшихся без матери детишках. И теперь сыновья Свенельда, Мстислав и ровесник Святослава Лют, тоже играли в саду под цветущим абрикосом.

Единственной девочкой в этой компании карапузов была воспитанница Ольги Малуша. Ох, и бойкая же девчонка! Завидев, как няньки, сюсюкая, удерживают княжича, а Блуд, сопя, отступает, пряча за спину свою сабельку, Малуша – этакая кроха, ведь только четвертый годок пошел, – вмиг оставила под деревом тряпичную куклу и кинулась к Блуду. Подскочив сзади, вырвала сабельку и бросила под ноги Святославу.

Блуд тут же поднял рев, зато Святослав быстро успокоился: подняв сабельку, стал помахивать ею так, что няньки с испугу попятились. Малуша же смеялась, но до той поры, пока пинок Блуда не свалил ее с ног. Тогда и она заплакала обиженно. И началось. Свенельдовы сыновья рожицы скривили в плаче, за ними и Акун с маленьким Игорем решили поддержать компанию. Аспарух и Куря тут же присоединились к общему реву.

Глупые няньки не знали, к кому кинуться, носились бестолково.

Ольга решила вмешаться. Первым делом направилась к сыну. Он так и кинулся к ней, приник к материнским коленям. Но едва та приголубила, отступил. Мычал довольно, показывая свой трофей. Княгиня мигом успокоила сына: мол, сабельки у тебя еще будут свои, а эта чужая. Не полагается князю забирать у близких того, что не принадлежит ему, дурной пример показывать. Ну же, отдай сабельку. А Ольга ему за это коня деревянного подарит, да еще с уздечкой из настоящих бляшек, как у родовитого хазарина.