– Где взял? – спросил я.

– Купил, – улыбнулся Романов.

«Перечень выражений, запрещенных в кабинете начальника:

– Первый раз слышу.

– Звонил – не дозвонился.

– Искал, но не нашел.

– Заходил, но вас не было.

– Это было до меня.

– А я думал…

– А я докладывал.

– Наверное, команда не прошла.

– А мне никто не говорил.

– А почему я?

– Не слышал.

– Не знаю.

– Не передавали.

– Хотел как лучше.

– Я хотел, но не получилось.

– Я хотел доложить, но вас не было.

– Я сказал, а он не сделал.

– Меня в то время не было, кажется, болел (был в отпуске).

Начальник отдела».

Эту штуковину я тут же, согласно приказу, прилепил в нашем кабинете рядом с «Листком гнева», на котором нарисован взбешенный слон и написано:

«В случае припадка ярости скомкать и швырнуть на пол».

– Это чего за настенная агитация? – заинтересовался Арнольд, слегка опухший после того, как вчера «карнавалил» – то есть бухал до потери пульса со следовательшами и операми из Центрального РУВД. Кажется, не было в милиции тех, с кем бы он не гудел.

– Распоряжение начальника, – многозначительно произнес я.

– Ну вот. А Машу с «Уралмаша» отодрали, – обиделся Арнольд.

Маша с «Уралмаша» – это голая девка с плаката «Плейбоя», которую месяц назад с утра пораньше налепил Арнольд на стену, а через полчаса кабинеты обходил начальник РУВД – человек старорежимной закалки. Это надо было видеть. Тогда и изрек начальник классическую фразу, притом явно не его, говорят, она ходила еще в Советской армии:

– Что это за шлюха?! Отодрать и выбросить!

…Арнольд начал внимательно изучать новую бумаженцию.

Трахх, бах – грохот. В кабинет, открыв головой дверь, влетел Рок и упал на пол под ноги Арнольду. Тот ткнул его ногой и спросил:

– С верблюда свалился, дегенерат?

– Споткнулся. – Агент Рок встал как ни в чем не бывало, отряхнулся. И торжественно объявил: – Я всю ночь думал. И решился. Возьмите меня в агенты!

Опять начиналась старая песня о главном.

– Шустрый, – хмыкнул Арнольд. – Электровеником тебе работать с такими замашками.

– Я же с вами работаю. Барыг сдаю. Я на кон свою репутацию поставил!

– Ах, репутацию, – кивнул Асеев. – Да, в мире воротил крупного бизнеса репутация – главное.

– На меня уже косятся. А может, – он шмыгнул носом, потом приосанился, – может, меня убьют.

– И тебя наградят, – поддакнул я. – Посмертно.

Но Рок иронии не почуял. И «Бриллиантовую руку», которую я процитировал, он если и смотрел, то давно забыл. Его голова полна другим – наркоточками, рецептами на колеса, варкой «винта» и, главное, ожиданием того мига, когда вгонит в вену наркотик.

– Ну так возьмете? – проскулил Рок.

– Утро вечера мудренее, – заметил я. – Ты только просишь. А кто такую честь заслуживать будет?

– А чего? Я еще адреса барыг надыбал, – Рок вытащил записную книжку и начал листать.

Затренькал телефон. Арнольд взял трубку.

– Кто? – спросил он. – А почем?.. Когда?.. Ладно, решим. Перезвони. – Он повесил трубку. И сказал: – Рок, пока ты нам мозги трешь, тут народ звонит, головы барыг на блюде принести обещает. Конкуренция, понимаешь.

– И сколько денег на закупку требует? – деловито осведомился Рок.

– Сто баксов, – бросил Арнольд.

– Что?! – истошно завопил Рок. – За сто баксов можно пять точек накрыть!

Я смотрю на Рока с пониманием. Мне где-то даже его жаль, хотя Дядя Ася, например, считает, что жалеть наркомана можно лишь от очень широкой души или от великой наивности.

Року до смерти хочется уколоться. Он еле живой и готов продать кого угодно. Та доза, которая ему досталась после налета на квартиру Вороны, давно уже растворилась в крови. Скоро будет ломка. Скоро мир для Рока станет враждебным и захочется умереть. Говорят, когда ломка у героинщиков доходит до определенной стадии, у них возникает полное ощущение, что мясо отслаивается от костей.