Но Вадим не проснулся, а будить его Полина не стала. Она закутала кашу в старое покрывало, выкатила из амбара велосипед и отправилась в поселок. Всю дорогу в лицо ей сыпал мелкий снег. Начало ноября, морозы уже где-то рядом. Скоро земля станет белой, дороги заметет, завьюжит, о велосипеде придется забыть. До поселка всего полтора километра, на лыжах пятнадцать минут в спокойном темпе.

Амбулатория размещалась в деревянном доме со старой покосившейся крышей и новыми пластиковыми окнами. Сторож в штате не предусматривался, как и техничка. Полы мыла Полина, приходила пораньше и принималась за уборку. Девушка она шустрая, управлялась за двадцать минут в кабинетах хирурга и терапевта, процедурной, прививочной и, конечно же, в коридоре. А торопиться некуда, врачей нынче не будет. Терапевт был вчера, у хирурга прием завтра.

Работы на сегодня немного. Мария Михайловна прокапаться придет, дяде Савелию укол надо будет сделать, еще к Игорю Дмитриевичу на дом сходить. Анализы вчера пришли, надо бы отнести, поговорить, проконсультировать. Сам он уже давно не ходит, а дочери некогда. У нее на ферме дел непочатый край.

Полина управилась с уборкой, продезинфицировала кабинет, поставила чайник. А когда вода закипела, появился Миша и заполнил собой весь кабинет.

Полина окинула его оценивающим взглядом. Выбрит чисто, одеколоном пахнет, кепка новая, меховая, куртка с иголочки, нейлоновая, но с кожаными вставками. Уж не Варвара ли его облагодетельствовала?

– Чайку попьем? – спросил он, потирая руки.

Они у него крестьянские, мозолистые, заскорузлые, под ногтями грязь.

– Ты на прививку?

– Можно и на прививку.

– Тебе стерилизация показана. После двух уколов само все отсохнет.

– Да ладно тебе, – цокнув языком, сказал Миша. – Ты же сама была не против. А потом этот красавец появился. Зачем он на меня набросился? Нормально же все у нас было.

– Ненормально, – сказала Полина, но чаю Мише налила, стул поставила, вазу с печеньем пододвинула.

– А этот Гаврилов еще у тебя? – осторожно спросил он.

– И Гаврилова вчера была.

– Да, знаю.

– Ты с ней спал? – стараясь казаться невозмутимой, спросила Полина.

– Ну, было когда-то. В смысле, сейчас спал? – спохватился Миша.

Он еще не решил, правду сказать или солгать, но губы его уже растянулись в паскудной улыбке.

– Я тебе три укола сделаю, если соврешь, – и в шутку, и всерьез пригрозила Полина.

– Да нет, сейчас не спал. Она-то хотела, но мне ты нравишься. Нет, правда! – Миша посмотрел на нее глазами преданной собаки, но с человеческим лукавством в уголках рта.

Может, и нравилась ему Полина, но и от Варвары он не отказался бы, будь на то его воля.

– Гони ты этого Гаврилова в шею, толку с ним у тебя не будет. Наиграется и бросит.

– А с чего ты взял, что он играется? Вадим – муж моей сестры. Он имеет право жить в моем доме. Просто жить.

– А чего ты оправдываешься? – спросил Миша и хитро сощурился.

– Я не оправдываюсь!

– А покраснела чего?

– Не краснела я!

– Стыдно тебе, да? Вот и мне за тебя стыдно!.. За легкой жизнью погналась? Так не будет тебе легкой жизни! Не отпустит тебя земля, здесь, на ней, и останешься. Со мной. Если я захочу и на Ларке не женюсь.

– Плакать не стану.

– И я не стану, когда тебя твой москвич бросит, – сказал Миша.

Полина и сама понимала, что рано или поздно Вадим оставит ее. Оттого ей и стало горько до слез.

– Уходи! – заявила она, резко вскинула руку и показала пальцем на дверь.

Миша кивнул, поднялся, открыл дверь.

Уже в коридоре он обернулся, натянул кепку на глаза и сказал:

– Но смеяться не стану.