Никто не отреагировал на ее выходку, словно так и задумано было. Доктор Ворк тут же начал наполнять ее тарелку, мать, вернувшись и разместив букет на окне – для стола слишком огромен оказался – села рядом с Лазарем с таким явным удовольствием, словно обрела любимого сына после долгой разлуки.

Некоторое время Лида скрежетала зубами и строила планы мести профессору: больше ни единого взгляда в его сторону, после сессии вообще переведется в другую группу. Нет, на другой факультет, где он не преподает. Но примерно через четверть часа, попробовав все, что наготовили родители, вдруг забылась и расслабилась. Она была среди самых близких ей людей – ну, за исключением рыжего – и все по очереди говорили о ней добрые слова, а зеркало в углу гостиной исправно отражало, как она хороша с новой прической и в этом изумительном платье. Жизнь прекрасна, чего еще желать!

Профессорский сын немедленно оказался в центре внимания, толкал тосты за именинницу на всех языках мира с переводом, рассказывал такие забавные истории, что стол от хохота гостей и хозяев ходил ходуном, жалобно звякали бокалы.

Потом Вера объявила переход к сладкому столу, а доктор Ворк предложил пока молодым потанцевать и тут же организовал музыку. Заиграл любимый Лидой вальс из мультика «Анастасия» – понятно, отчим подготовился. Санин на первом же звуке бодро вскочил и протянул руку Миле, Юрий Борисович унесся на кухню помогать жене. Неестественная отлаженность чудилась девушке во всем происходящем, словно неведомый режиссер рассчитал действие по секундам. Замерев, как зверек в засаде, Лида наблюдала, как медленно и неотвратимо странный гость приближается к ней, протягивает руки, улыбается ласково, но что-то не слишком весело. И поняла: вот оно, начинается…

– Не танцую, – отрезала она. Чем ничуть не сбила парня с толку.

– Тогда, может, составите мне компанию в саду? Подышим и немного утрясем съеденное.

– Ну… ладно.

Она накинула куртку – солнце успело прыгнуть за тучу. Лазарь так и оставался в одной водолазке, был, похоже, морозоустойчив. На этот раз впереди шла Весна, на середине дорожки обернулась, удивилась и даже слегка испугалась разительным переменам в незваном госте. Он больше не улыбался, красивое выразительное лицо его застыло, словно разом превратилось в античную мраморную маску. И непонятная грусть поселилась в чуть выпуклых шоколадных глазах, взгляд же он не отрывал от девушки. У Лиды оборвалось сердце.

– Кто вы такой? – прошептала, стискивая у горла руки.

Парень улыбнулся невесело, словно по инерции:

– Я ведь уже представился.

– Но вы же не сын профессора Гольдмана! Вы соврали!

– И кто же я тогда? – он вздохнул, словно утомленный ее недогадливостью.

– Не знаю, сама не понимаю. Я подумала бы, что вы и есть профессор, но тогда зачем весь этот маскарад в университете, седина, морщины? А потом, если вам лет двадцать, вы никак не могли окончить Стэнфорд и написать все эти книги, труды, статьи…

Рыжий гигант вскинул голову, посмотрел на низкую рваную тучу, и стоял так секунд десять, словно собирался с духом. Потом заговорил медленно и осторожно, словно по минному полю шел:

– А если я скажу вам, Лида, что есть люди, которые могут жить очень долго, при этом совсем не меняясь внешне? И им приходится прибегать к маскараду, дабы не привлекать к себе излишнее внимание.

– Как долго? – шепотом спросила девушка. В ответ прозвучало негромкое:

– Вечно.

Целая минута прошла в хрупком тревожном молчании. Лида привстала на цыпочки и до хруста выпрямила спину – так ей всегда лучше удавалось справляться с волнением. Первым порывом было броситься в дом и попросить защиты у родителей и друзей. Но ведь парень совсем не выглядел безумным или опасным, стоял с невозмутимым видом и смотрел на нее сочувственно. И был так похож… нет, она просто обязана разобраться до конца во всех этих странностях.