Терпкий голос поет – словно в чьем-то бокале лед, оплавляясь губами, ласкает стеклянный край. Это лето я угадаю с двух первых нот.
Делай громче меня.
Прикасайся ко мне.
Играй.
Теплая листва
>И теплая листва, и танцы в темноте —
>мы все живем насквозь, у времени в гостях.
Мне нужно быть собой, срываться и лететь и сохранять таких, которые летят. У времени в горсти, у осени в сердцах, из пепельных высот, из пламени земли – я есть, пока другой живет нас до конца – и магия проста, и мы её смогли. Мы слишком, мы насквозь, качнется лунный диск, крылом заденет ночь темнеющую ветвь. Мы – не для всех, мы тем, кто уместит в груди нас полностью, шальных, стремящихся наверх. Мы падали, когда кружилась голова от силы ощущать вселенскую любовь.
>Но нас внизу ждала согретая листва.
>И те, с кем просто быть.
>С кем просто быть собой.
Как будто ребенку
Так трогательно, как будто совсем ребенку
объяснять, что нежность – простая основа мира.
Любовь между нами всегда была слишком тонкой,
но все-таки крепкой, чтоб ей выживать хватило.
Как будто учить ходить: сделай шаг, не бойся,
смотреть, как ты неуверенно тянешь пальцы.
Любовь между нами всё время была, да бог с ней,
когда чем-то большим способен в другом остаться.
Как будто ребенка, учить тебя, как ребенка —
за крепостью внешней всегда остается хрупкость.
Слова не слышны, если страх в груди бьется громко.
Но есть мои руки.
Первый закон земли
А совсем без тоски нельзя —
это первый закон земли.
По небесной воде скользят белокрылые корабли.
Я была бы тебе сестрой, клятвой шепотом – горячо.
Но крыло корабля остро, режет – синяя кровь течет.
Нечет – чёт,
нечет – чёт,
и вот
небо вспорото на куски.