– О авва, авва! Как я тебя ищу и как ты мне нужен! – прозвучал к нему голос, и Данила увидал перед собою юношу в пышной одежде.
– Авва, – начал он, – я пришел к тебе издалече: я был большой грешник.
– Что же делать. Исправься.
– Да, я узнал, в чем ученье Христа, и хочу жить по Его примеру.
– Ты блажен, – отвечал Данила.
– Я расстался с людьми и пришел к тебе, чтобы быть твоим учеником.
– Если тебя коснулася любовь Христа, то тебе уже непристойно быть ничьим учеником.
– Так ты, по крайней мере, хоть однажды поруководи меня.
– Хорошо. Только будь мне послушен.
– Ей, авва, буду.
– Оставайся при одном ученье Христа и иди служить людям.
1888 г.
Аскалонский злодей, или Происшествие в Иродовой темнице
(Из сирийских преданий)
Мужчина, любви которого женщина отказывает, становится диким и жестоким.
Лукреций[18]
Наши отдаленные предки в припадках любви не довольствовались вздохами или золотом, как это принято теперь, а они доходили до жестокой борьбы, в которой те и другие падали мертвыми, – будь это для уничтожения сопротивления одной женщины или для удаления соперника. Их грубая любовь, на наш современный взгляд, есть карикатура любви.
Ц. Ломброзо[19]
В Сирии, на восточном берегу Средиземного моря, севернее Газы и южнее Азота[20], стоял город Аскалон, которого нынче нет. По-еврейски он назывался Джора. Аскалон, или Джора, был основан в глубокой древности филистимлянами[21] и разрушен турецким султаном Саладином[22]. В долгий век этого города ему привелось быть языческим, христианским и мусульманским. В один из этих периодов или, лучше сказать, в один из переходов от одного положения к другому там случилось следующее характерное происшествие, отмеченное отчасти в писаниях Евсевия из Аскалона[23].
Глава первая
В то время как в Аскалоне устанавливалось христианство, жил там один богатый купец-корабельщик, по имени Фалалей. Он узнал об учении Христовом в чужих краях и захотел ему следовать, но нехорошо его понял, – жена же его, по имени Тения, еще оставалась в язычестве. Оба супруга были в цветущей поре жизни: Фалалей имел тридцать пять лет, а жена его Тения двадцать четыре года. Фалалей был отважный и искусный мореходец, а Тения обладала замечательною женскою красотой и превосходною кротостью доброго характера. Ласковое обхождение Тении с людьми делало эту женщину приятною для всех, кто ее знал, и все аскалонские граждане, которым было известно это супружество, считали их за людей, достойных уважения, и притом почитали Фалалея-морехода человеком необыкновенно счастливым через то, что он имел жену, исполненную всех телесных и душевных изяществ.
Тения происходила из семейства, которое пользовалось почетною известностью: отец ее, Полифрон, был языческий жрец, имевший хорошие познания в науках и непреклонный нрав, повинуясь которому, незадолго перед этим сделался жертвою переходных порядков при царе Иустиниане[24] и жене его Феодоре[25]. Тения получила в доме отца хорошее воспитание и по тогдашнему времени могла считаться женщиною отлично образованною для житья в обществе, при хороших достатках: она была бережливая и старательная хозяйка и обладала приятным искусством прекрасно петь и играть на многострунной арфе. При этом ей также не чужд был дар стихотворства: она могла очень быстро слагать в уме своем те самые песни, которые пела.
По красоте и по стройности жены корабельщика, а равно как и по приятности ее нрава и обхождения ей не было равной в Аскалоне, и все называли ее здесь не иначе, как «изящная Тения».
Супруги жили в полном между собою согласии, в наследственном доме, при котором был обширный сад с фруктовыми деревьями: сад этот, доходивший до самого берега моря, давал в знойные дни тень и прохладу. Семья у Фалалея и Тении была невелика, они имели только двух маленьких детей – сына, по имени Витт, и дочь, которую звали Вирина. Еще с ними же вместе в одном доме жила мать Фалалея, старая вдова, по имени Пуплия, которая посещала со своим мужем Византию и Рим и, подобно сыну, тоже приняла христианство, но тоже нехорошо его понимала.